Василий Головнин - Записки капитана флота

В самое это время вдруг показался конный отряд, ехавший прямо к нам по тропинке. Мы тотчас ползком спустились в лощину и засели в кусты, которыми обе ее стороны были покрыты. Конные проехали, не приметив нас. Тут мы увидели, сколь было неблагоразумно идти нам по горам, ибо если бы в это время, когда они вдруг въехали на гору, мы не лежали, а шли, то нам нельзя было не открыть себя им, и они бы тотчас нас настигли. По лощине, в которую мы спустились, тек небольшой ручей, дно его было грязно и наполнено сгнившими кореньями и листьями. Разрывая оные, мы находили в тине небольших раков в полдюйма величиной. Вид их был весьма отвратителен, но мы ели сих насекомых как какое-нибудь лакомство.

Просидев около часа в лощине, мы согласились идти по ней (ибо она вела к морскому берегу прямо), пока есть кусты по сторонам ее или покуда не увидим ясно со дна оной дорожек на горах. Таким образом мы шли более часа; напоследок пришли в такое место, которое видно было с разных дорог, по горам лежащих, почему мы засели в мелкий лес, в котором также много было горного тростнику. Тут мы нашли прекрасные молодые деревья, из коих сделали себе копья, на которые насадили ножи и долото, а другие просто заострили; один же из матросов был вооружен найденным в хижине топором.

Пока мы занимались сим делом, вдруг услышали голоса приближающихся к нам людей. Они прошли по другой стороне лощины близко нас, и господин Хлебников их видел, но они нас не приметили, однако это были не за нами посланные, а рабочие люди, потому что женщины между ними находились.

Перед сумерками мы пошли далее, и когда настала ночь, мы вышли на морской берег и пошли по нему к северу, но, не пройдя и версты, вдруг очутились подле самого селения, стоявшего при высоком утесе, почему мы и не приметили оного прежде. Сначала мы остановились и опасались идти селением, полагая, что в нем есть караул, но как на утес подниматься было высоко и трудно, то и решились мы во что бы то ни стало пуститься прямо. Нам удалось пройти селение без малейшего препятствия, мы никого не видали, и на нас даже собаки не лаяли. Мы еще остановились для осмотра попавшихся нам двух лодок: они были очень хороши, только малы. Потому и пошли мы далее в надежде со временем сыскать удобнейшие для нашего намерения суда.

В каком расстоянии от города мы вышли на берег, рассчитать было невозможно, ибо, поднимаясь беспрестанно с горы на гору и поворачивая то в ту сторону, то в другую, иногда и назад идучи, мы весьма мало подавались вперед, а во все направления исходили очень большое расстояние. Но как, сверх того, шли мы по причине местного положения не всегда с одинаковой скоростью, то о перейденном расстоянии не было способа сделать никакого заключения, а потому я и не упоминаю об оном. Но, судя по положению двух небольших необитаемых островов, которые мы увидели, выйдя на берег, и кои прежде видали из Матсмая, мы весьма мало удалились от сего города, и, верно, не более двадцати пяти верст.

Случай сей был для нас весьма приятен: мы уверились, что не всякое селение и суда в оном японцы караулят. В продолжение ночи прошли мы еще несколько селений так же смело, как и первое, видели подле них лодки, но ни одной не находили для нас годной.

Впрочем, дорога наша по берегу не так-то была легка, как мы сначала предполагали, ибо между горами и берегом была высокая равнина, весьма часто пересекаемая глубокими оврагами, в некоторых из коих текут из гор к морю речки и ручьи, а там, где крутые каменистые утесы, встречающиеся здесь очень часто, препятствуют идти подле самой воды, дорога поднимается с берегу на равнину и идет через помянутые овраги, спуски и подъемы с коих круты и часто для облегчения идут излучинами по весьма узким тропинкам. Посему мы часто их теряли, а особливо спустившись в лощины, которые обыкновенно были усеяны мелкими каменьями или песком. Мы уже не видали дороги и не знали, в котором месте настоящий подъем на другой стороне, и потому принуждены были по часу и более искать дороги, а иногда, не быв в состоянии найти оную, должны были в темноте карабкаться наверх в таком крутом месте, что с величайшим трудом и крайней опасностью едва могли достигать вершины. Нередко также случалось, что, идучи песком по низменному берегу, мы проходили настоящий подъем на равнину, а идучи вперед и не зная, что там есть, встречали непроходимые утесы и каменья, почему или ворочались назад, или карабкались наверх с беспрестанной опасностью сломить себе шею.

Перед рассветом 28 апреля стали мы подниматься в горы, чтобы на день спрятаться. Когда уже рассвело, мы находились на высокой, почти совсем голой горе, не имея места, где нам скрыться. Напоследок нашли мы при ее вершине к оврагу небольшой приступок, на котором было несколько маленьких кустиков. Тогда мы, наломав в разных местах по горе прутьев из кустов, воткнули их тут же и за ними сели. К несчастью нашему, на этих горах снега уже не было, да и воды достать было невозможно, почему нас ужасным образом мучила жажда.

На другой стороне оврага, против того места, где мы сидели, шла дорога в лес, по которой взад и вперед несколько раз проезжали люди с вьючными лошадьми. Мы их весьма хорошо видели и даже могли бы узнать в лицо, если бы они нам были знакомы, но они нас не приметили, впрочем, могли бы увидеть, если бы кто из них пристально посмотрел в нашу сторону.

Во весь сей день мы занимались работой: сшили два паруса из свои рубашек и приготовили из взятых с собою веревок и из лоскутьев бумажной материи, свитых веревками, все нужные к ним снасти.

От того места, где мы сидели, близко было одно селение, которое мы видели. К вечеру мы приметили, что одно из судов, шедших вдоль берега, подошло к сему селению и стало на якорь. Мы тотчас решились в сию ночь напасть на него, если ветер будет благоприятствовать, почему по захождении солнца спустились с горы к морскому берегу и пошли назад к помянутому селению.

Подойдя, мы услышали необыкновенный шум, происходивший от многих голосов с того судна. Мы сели с намерением дождаться глубокой ночи, а тогда уже сделать нападение, но скоро увидели, что судно снималось с якоря и люди на оном шумели, работая; тогда нечего было терять времени, и мы пошли опять вперед по берегу. В сию ночь мы терпели более трудов, нежели в первую, ибо овраги встречали чаще, и они были выше, а притом во многих лощинах принуждены мы были переходить реки вброд.

Около полуночи пришли мы к чрезвычайно большому селению. Сначала вошли мы в улицу и хотели пройти сквозь оное прямо, но, приметив, сколь оно велико, и услышав, что в средине оного караульные били часы, по японскому обыкновению, дощечками, принуждены были обойти кругом. При сем селении огороды занимали такое пространство, что мы никак не могли их миновать, а идучи ими, оставили следы свои, которые, по одной величине их, уже были слишком приметны. По непривычке носить японскую обувь мы просили, чтобы нам дали кожи, а один из матросов, быв сапожником, мог сшить нам сапоги. Японцы дали нам тюленьи кожи на голенища, а кожу с медвежьих голов на подошвы. Из сего материала Симонов сшил нам сапоги, или, лучше сказать, бахилы, по-сибирски торбасами называемые. Они были чрезвычайно велики, и след ног матросов наших, обутых в такие сапоги, конечно, был более нежели вдвое против японских следов, и так нельзя, чтобы они, увидев наши следы, не догадались, чьи они.