Когда умер Аттила, на его могиле, по обычаю Уннов, совершен был великий пир (поминки), называемый у них, говорит Иорнанд, страва (покорм). Унны «воспевали славу и подвиги умершего» и, конечно, много пили. Они «предавались попеременно противоположным чувствам и в печальный обряд вмешивали разгул общего пиршества». Подобным образом Ольга справляла тризну над убитым Игорем. Слово страва явно обличает Славянство, и во всем обряде для Русского оно вполне родное и очень понятное слово; но для Германской исследовательности оно звучит больше всего по-готски, а потому и объясняется готскими обычаями, именно тем, что оно будто бы означает костер сожжения, хотя Иорнанд о таковом костре не говорит ни слова. Точно таким путем обыкновенно объясняют и народность древних собственных имен, особенно тех, которые не выражают слишком явственно звуки своего родного языка.
Об отношениях Уннов к Славянским племенам, между которыми, по всей видимости, они жили и действовали, ученые немало спорили. Вопрос состоял в том, были ли покорены этими варварами Славяне и ходили ли они в их полках на Римлян и Греков? История об этом крепко молчит, и потому остаются одни вероятные догадки, к которым и прибегает Шафарик, веруя, что Унны были племя Урало-Чудское и доказывая, что «Славяне все или по крайности большая часть их были покорены Уннами и платили им дань, и потому несомненно ходили и воевать в их полках». Затем упоминая о меде и о том, что тризну по Аттиле Иорнанд обозначил именем стравы, а Прокопий вообще говорит, что Славяне походили на Уннов и нравами и даже приготовлением пищи, знаменитый Славист оканчивает свои разыскания такою заметкою: «Нельзя не заметить каких-то дружеских отношений между Гуннами и Славянами, кои были, разумеется, следствием старинного товарищества и продолжительных взаимных связей». «Слова Прокопия,– прибавляет он,– мы принимаем в том смысле, что не Славяне от Гуннов, но Гунны от Славян, как грубейшие от образованнейших, подобно последующим Аварам, Булгарам, Варягам и др., заимствовали язык, нравы и обычаи». «Этим объясняется,– продолжает Шафарик,– почему не только византийские писатели, но и западные и в том числе Беда Достопочтенный, называют Славян Гуннами. Это же, наконец, показывает, отчего Немцы так часто называют Гуннами Славян в своих народных сказаниях и других древних памятниках (сравн. также Венелина, где приводятся выписки из Егингарда и Анонима Салисбурского, называющих Паннонских Славян VIII и IX вв. Гуннами. Некоторые историки замечают, „что имя народа Гуннов, зашедшее в средневековые германские сказания, прикрепилось в форме Hunen к древним могилам, которые доселе слывут в Германии как Hunengraber – великанские могилы“)». «Эти и многие другие свидетельства,– заключает Шафарик,– опускаемые нами здесь для краткости, ясно показывают, что иноплеменные народы, потому только называли Славян Гуннами, что они долго соседили и имели связи с Гуннами». Однако эти связи продолжались не более ста лет (370—470). Около ста лет продолжались Славянские связи и с Готами (270—370), а потом, после Уннов, также сто лет (570—670) с Аварами, но непостижимое дружество обнаруживается только со свирепыми чудищами Уннами!
Не случайно зашло это имя в немецкие сказания, а оно обозначило древний народ Балтийского Поморья, и именно Славянский Венедский народ, носивший у Немцев имя Гуннов или Ваннов в скандинавских сказаниях, откуда, может быть, явилось и отреченное имя Унны.
В истории Готов и Аваров упоминаются битвы, борьба этих народов со Славянами, между тем, когда наступают Унны, они подчиняют только Алан и потом гонят только Готов, теснивших Славян-Антов. Утвердившись на Дунае, они громят Римлян и Греков и воюют с подунайскими народами (наверное, со Славянами) за то, что они, поселившись на Дунае, передались Грекам. По той же причине Аттила воюет против Акатиров (только по одному сходству имени исследователи видят в этих Акатирах известных впоследствии Хозар. Приск не указывает их местожительства; но Иорнанд поселяет их сейчас под Эстами, то есть где-либо на верхнем Днепре или вообще к северу от Черноморья, над Булгарами. Очевидно, что эти Акатиры суть Кутургуры и быть может Катиары Геродотова времени, если не Агафирсы Птолемея и других географов, что одинаково будет показывать их жительство на север от Черного моря вблизи Днепра), несомненных Днепровских Славян. «У Акатиров,– говорит Приск,– было много князей и родоначальников, которым царь Феодосий посылал дары с тем, чтобы они отложились от союза с Аттилою (следовательно, прежде жили в союзе) и держались бы союза с Византиею. Дары были розданы не по достоинству. Начальный князь Куридах получил меньше, чем следовало, против других, и позвал на помощь Аттилу. Одни князья были истреблены, другие покорились. Куридах остался в своем владении, а у остального народа Аттила посадил своего старшого сына». Аттила, как видели, точно царь Иван Васильевич, очень заботился о беглецах, об изменниках своему имени или своей земле и постоянно требовал их у Греков. Стало быть, его войны с племенами Славян возникали только по случаю их измены Славянскому единству, которое он так крепко держал в своих руках.
Но вот Унны исчезли, как дым, как грозное привидение. По крайней мере, так представляется в истории. На тех самых местах вырастают, как грибы, одни Славяне, и имя Уннов очень часто передается Славянам же.
По смерти Аттилы между его сыновьями возникли распри, чего и следовало ожидать. Уннская держава распалась; подвластные народы Германского племени остались независимыми. Но куда разошлись «многочисленные орды» Уннов? Они были прогнаны вместе с сыновьями Аттилы к берегам Понта (Черного моря), где прежде жили Готы, говорит Иорнанд. Он повествует, что число сыновей у Аттилы представляло целый народ, но сам же именует только нескольких, в том числе младшего Ирнаха, который со своим народом занял самые отдаленные части Малой Скифии, так в то время называлась страна, лежавшая около нижнего Днепра. Другие расселились на нижнем Дунае (Емнедзар и Узиндур в прибрежной Дакии; Уто (река Ут, Утам, ныне Вид), Иекалм (река Эск, Эскам, ныне Искер), долго блуждая, также поселились в империи, судя по имени рек вблизи города Никополя, на правом берегу Дуная. Можно догадываться, что и первые два имени суть названия мест или рек. Емнедзар – река Яломница, Узиндур – река Ардгис (Ardeiscus), впадающие в Дунай с левой стороны, ниже по течению, в той же Булгарии). Затем Иорнанд прибавляет, что вскоре на Остроготов, поселившихся в Паннонии, напали было сыновья Аттилы, но были ими прогнаны в те части Скифии, которые орошаются Днепром и на Уннском языке называются Гунннваром. Это и были, вероятно, самые отдаленные части Малой Скифии, которая, как известно, простиралась над Меотийскими Болотами, и Малою называлась в отличие от Большой Азиатской Скифии.
