Более того, Собчак нигде не упоминал о том, что Горбачев дал указание Шеварднадзе немедленно вылететь в Тбилиси. А может быть, в этом и таилась главная цель многоходовой комбинации Собчака: бросить тень на Лигачева, чтобы отвлечь внимание от действий Горбачева и, главное, Шеварднадзе?.. Впрочем, если уж быть совсем точным, прежде всего речь, конечно, могла идти именно о том, чтобы вывести из «тбилисской игры» Шеварднадзе, который не выполнил очень важное и, считаю, правильное указание Горбачева.
Однако в интервью «Огоньку» он явно перестарался. Хотел получше отличиться, но, как говорится, перегнул палку и тем самым дал мне возможность публично восстановить истину.
В этой связи хочу привести небольшой отрывок из своего выступления на Пленуме ЦК КПСС в феврале 1990 года.
В этом выступлении я, во-первых, вновь четко высказал свою позицию по вопросу о главной опасности для перестройки. А во-вторых, коснулся и «тбилисского дела». Цитирую по стенограмме:
«Об одном факте я хотел бы сказать членам ЦК. В частности, недавно журнал «Огонек» многозначительно сообщил, что группа членов Политбюро, секретарей ЦК во главе с Лигачевым за спиной Генерального секретаря ЦК и Председателя Совета Министров на совещании в ЦК КПСС 7 апреля прошлого года рассматривала вопросы, связанные с обстановкой в Грузии, и приняла соответствующие решения.
Но ведь ясно, что такого уровня вопросы решаются не группой. Многие товарищи знают, что в тот же день, то есть 7 апреля, Политбюро всем составом с участием Горбачева М.С., Рыжкова Н.И. и прилетевших из зарубежной поездки товарищей Яковлева А.Н., Шеварднадзе Э.А. единогласно, подчеркиваю, единогласно одобрило и приняло политические рекомендации, касающиеся развития событий в Тбилиси.
Спрашивается: для чего же нагнетаются подозрения, зачем нужны намеки на заговор? Говорил и еще раз говорю: с одной целью — отвлечь внимание общества от главной опасности перестройке, от разрушительной работы, которую ведут в стране, в партии, смею заявить, политические демагоги и интриганы».
***
Эта часть моего выступления вызвала особо бурную реакцию со стороны Шеварднадзе, который взял слово вскоре после меня. И здесь снова обращаюсь к стенограмме Пленума ЦК КПСС, поскольку она весьма показательна:
«Э.А. Шеварднадзе. Несколько слов для разъяснения в связи с выступлением Егора Кузьмича.
Я не знаю, зачем после того, как были проведены и парламентские, и специальные, и детективные расследования по событиям в Тбилиси, особенно после рассмотрения этого вопроса на Съезде народных депутатов СССР, понадобилось возобновлять эту дискуссию.
Для того, чтобы еще раз как-то попытаться восстановить истину, хочу сказать, что никакого заседания Политбюро не было, была обычная встреча в аэропорту. Помимо других вопросов, было доложено о тревожных телеграммах из Тбилиси, было сказано, что удовлетворены просьбы грузинских товарищей об оказании необходимой помощи в обеспечении порядка, в том числе о возвращении тех подразделений внутренних войск, которые дислоцированы на территории Грузии и которые были переброшены в свое время в Армению.
Категорически было сказано, была дана категорическая установка Генерального секретаря, Политбюро решить вопрос политическим путем, путем политического диалога. Такие указания, такие рекомендации были даны. Вот все, что происходило в аэропорту.
М.С. Горбачев. Нет, не все. Мы еще поручили товарищу Шеварднадзе, несмотря на все поездки и прочее, и кому-то еще…
Голоса. Разумовскому…
М.С. Горбачев. Разумовскому вылететь в Тбилиси.
Э.А. Шеварднадзе. И это было, такой разговор состоялся, — грузинские товарищи сказали, что нет необходимости в такой поездке. Вот и вся истина.
Е.К. Лигачев. Эдуард Амвросиевич, а никакого противоречия между нами нет…
Э.А. Шеварднадзе. Нет, я не говорю, что есть противоречия.
Е.К. Лигачев. Послушайте, что я сделать должен был, если 4-миллионный журнал извращает суть вопросов? Я ведь тоже в конце концов имею возможность высказать свою точку зрения. Причем вы все молчите.
М.С. Горбачев. Я думаю, что на этом первую часть надо закончить и двигаться дальше.
Э.А. Шеварднадзе. Я задаюсь вопросом: зачем вообще-то надо было начинать эту дискуссию после Съезда народных депутатов?
Е.К. Лигачев. Я ее не начинал.
Э.А. Шеварднадзе. Я вас и не обвиняю».
Хочу подчеркнуть, что, говоря об отсутствии расхождений между мной и Шеварднадзе, я имел в виду следующее.
Разве в том дело, что вечернее заседание в аэропорту «Внуково-2» официально не называлось заседанием Политбюро? Важно то, что вопрос по Тбилиси обсуждался полным составом высшего политического руководства включая Генерального секретаря ЦК КПСС. Важно то, что выработанные на нем политические рекомендации были коллегиально поддержаны. Ни один человек не возразил. Не возразил Шеварднадзе. Но ведь именно он, а никто другой, мог бы сказать:
«Товарищи, я хорошо знаком с обстановкой в Грузии, знаю грузинский народ, его характер, настроения, и я не согласен с принимаемыми решениями. Давайте лучше поступим вот так…»
Но Шеварднадзе промолчал. Более того, он не возразил, когда Горбачев дал ему указание утром же вылететь в Тбилиси. Не возразил, но и… не вылетел. К тому же на Пленуме ЦК постарался забыть о своем странном ослушании и признал его лишь после реплики Горбачева.
Кстати, Политбюро ведь не всегда собиралось в Кремле. Именно на встречах и проводах Генерального секретаря не раз коллективно обсуждались и принимались важнейшие политические решения — обстановка порой требовала проявлять оперативность. Зачем же нажимать на формальную сторону?
Что же касается существа нашей «перепалки» с Шеварднадзе, то здесь, конечно, расхождения были. Используя амбициозность и тщеславие Собчака, а также антиперестроечную прессу, кое-кто попытался всю вину за тбилисскую трагедию свалить на Лигачева[14].
По сути дела, это удалось, с точки зрения Шеварднадзе, вопрос был уже закрыт— зачем к нему возвращаться? Но интервью в «Огоньке» предоставило мне возможность восстановить истину и наконец-то впервые публично заявить о том, что было на самом деле. Это заявление вынудило Шеварднадзе и Горбачева тоже публично признать: Лигачев говорит правду.
Стенограмму Пленума ЦК опубликовали в «Правде», и очередной мыльный пузырь из грязной воды лопнул. На этот раз гласность восторжествовала. С того момента уже никто не пытался «пристегнуть» меня к тбилисской трагедии.
