Я не нашел ничего умнее, чем сказать:
— Потому что наши не в пример терпеливее!
Сидевшие за столом смотрели на меня с явным сочувствием. За такие ответы можно было получить крупные неприятности.
Андропов подвел итог разговору довольно неожиданным образом:
— Будем считать, что сегодня у нас не было ни победителей, ни побежденных. Надо думать над тем, как стабилизировать обстановку в Польше на длительный период, но исходить из того, что лимит наших интервенций за границей исчерпан.
Яснее сказать было нельзя. Для участников того разговора стало ясно, что так называемая «доктрина Брежнева», предусматривавшая использование вооруженных сил СССР для поддержания социалистического строя в европейских странах Варшавского пакта, уже умерла. У Советского Союза уже не было сил для таких операций.
Третьим фактором, относившимся к 1980 году, который также символизировал «начало конца», было состояние руководства в СССР, с одной стороны, и в лагере западных стран — с другой. На выборах в ноябре 1980 года американцы отдали предпочтение Рональду Рейгану, бывшему губернатору Калифорнии, который шел к власти под знаменем неприкрытой и жесткой конфронтации с социализмом как учением и с Советским Союзом как государством. Для него СССР был «империей зла». Одним этим все уже сказано. Была сделана ставка на достижение над Советским Союзом военного превосходства по всем направлениям. У русских известна поговорка: «Сила есть — ума не надо». Вот по этой присказке и стала строиться политика Рейгана, опиравшаяся на огромное экономическое, технологическое и научное превосходство Соединенных Штатов. Получила развитие программа строительства стратегических бомбардировщиков с технологией «Стеле», делающей их малозаметными на радарных экранах. Вскоре после прихода в Белый дом Рейган выдвинул программу «стратегической оборонной инициативы» (СОИ), ориентированную на защиту США от нападения советских стратегических ракет. Специалисты всех стран ломали голову, чтобы определить, что в этой программе было обеспечено научными разработками, а что пропагандистски использовалось для запугивания и психологического подавления противника. Реальность или блеф? Споры продолжаются и до сих пор.
США решительно повели дело к развертыванию в Европе ракет среднего радиуса действия и крылатых ракет в качестве ответа на развертывание советских комплексов СС-20. В общем, американцы повели политику, которая в Китае получила название «острие против острия». Для такой политики у них нашелся лидер, а в Европе таким лидером стала Маргарет Тэтчер — «железная леди». На все последующее десятилетие эти два политических деятеля наложили свой неизгладимый отпечаток агрессивности, твердости, последовательности.
В Китае к этому времени тоже произошли перемены в руководстве, которые были многообещающими. 9 сентября 1976 г. скончался «великий кормчий» Мао Цзэдун, и ящик Пандоры раскрылся сам собой. Через 20 дней после кончины китайского супервождя были арестованы сразу четыре члена политбюро и среди них жена покойного Цзянь Цин. К их именам были привешены ярлыки типа «свора», «собачье дерьмо» и т. п. Мы уже давно привыкли не обращать внимания на риторику и, трезво поразмыслив над существом событий, пришли к выводу, что наступает пора прагматизма и здравомыслия в Китае — на благо народу и стране, но на горе соседям. Вспомнилось, сколько раз мы в начале 70-х годов анализировали обстановку в Китае и неизменно приходили к выводу, что для нашей страны, для СССР, — это парадоксально! — было выгодно пребывание у власти стареющего и телом, и умом Мао Цзэдуна. При нем великий Китай оказался связанным по рукам и ногам, фракционная борьба в руководстве, выражавшаяся в диких формах «культурной революции», поглощала все силы и энергию правящей элиты. Репрессии, обрушившиеся на интеллигенцию, студенчество, массовая отправка их в деревню «на перевоспитание» тормозили развитие экономики, наращивание научно-технического потенциала и, стало быть, военно-стратегических возможностей. Получалось, что чем дольше стоит у власти такой человек, тем спокойнее и надежнее могут чувствовать себя соседи. Китай был обречен на длительное самопожирание. И вот теперь закатилось «красное солнышко» и китайцы начали нащупывать ту самую дорогу, которая вела из тупика «великих скачков», «коммун» и т. п. Мы им завидовали и стали изучать их непростой путь к выздоровлению без предания своего прошлого анафеме.
Есть восточная поговорка: «Лучше стадо баранов во главе со львом, чем стадо львов во главе с бараном». Все чаще и чаще мы примеряли вторую часть этой поговорки к своей родной стране. Как горько было видеть немощного, едва передвигавшего ноги генерального, который не мог самостоятельно произнести ни одного живого слова, не отрывал глаз от подготовленной бумажки. А сколько было обидных анекдотов вроде того, как генеральный, услышав стук в дверь своей квартиры, доставал из кармана халата бумажку и, заглянув в нее, спрашивал: «Кто там?» Управление государством ослабевало с каждым днем. Ведомственные интересы разрушали единый организм. Группа политиков, связывавшая свое выживание с Брежневым, всячески старалась тянуть время, не допустить никаких перемен. К ним относились в первую очередь К. Черненко и В. Гришин. Другие, вроде Ю. Андропова и Д. Устинова, либо опасались своих более консервативных оппонентов, либо находились в плену партийной дисциплины.
Независимо от каких бы то ни было различий во взглядах все они — члены тогдашнего политбюро — несут перед историей ответственность за то, что не захотели или не сумели поставить интересы СССР, интересы народа выше внутрипартийных соображений или собственной политической карьеры. В самый критический момент, когда распад государства и советского строя приобрел вполне зримые очертания, члены политбюро своим молчанием и бездеятельностью цементировали застой и обрекали страну на длительные страдания и гибель.
Страшными символами стали кадровые перемены, происшедшие в самом конце 1980 года. 24 октября был убран премьер-министр А. Н. Косыгин, умный, честный, несколько суховатый и даже жестковатый человек, носитель лучших черт государственного деятеля. Он почти не заискивал перед генеральным, как это делали другие, беспрестанно благодаря за оказанное доверие. Косыгин уже не раз собирался уйти на покой, страдая от невозможности что-либо сделать для оздоровления экономики. Он потерял жену и жил бобылем в огромной квартире мрачноватого дома на Воробьевых горах. Отдыхать ездил один, увлекался рыбалкой. Попадал в автомобильные катастрофы, а два года назад едва не утонул, перевернувшись с байдаркой на Москве-реке напротив Архангельского. Чужим он стал в последние годы для политбюро. Когда Брежнев зачитывал перед Верховным Советом письмо Косыгина об отставке, он внятно и четко выговаривал слова благодарности в свой адрес, но по черствости и бестактности забыл даже единым словом поблагодарить уходившего премьера за 16-летнюю работу на тяжелейшем посту.
