В прифронтовой полосе
Где жарче бой, где дело потруднее, Туда и шли...
Б. Муртазов
В начале 1944 года «Славный» базировался в усакинских лесах на Могилевщине. Это время было хотя и более напряженным, чем прежде, но каждый из нас чувствовал себя окрыленнее. Мы радовались успехам советских войск на всех фронтах, но особенно на территории Белоруссии. Здесь Красная Армия полностью овладела инициативой и освободила крупный областной центр Гомель. Теперь партизаны все чаще поглядывали на восток, ожидая встречи с нашими регулярными частями.
Однако вскоре поступило распоряжение Центра — продвинуться дальше на запад. Майор Шестаков немедленно направил за Березину группу бойцов во главе со старшим лейтенантом Головиным. Они должны были не только разведать маршрут, но и подготовить новую базу. Как раз в это время немецко-фашистское командование начало перебрасывать в район Могилева свежие части. Они сосредоточивались в населенных пунктах, расположенных поблизости от Днепра, Друти и Березины. На берегах этих рек развернулось строительство оборонительных укреплений. Наступление советских войск на нашем участке фронта становилось всё медленнее, а затем и совсем остановилось. Шестаков неожиданно получил радиограмму, в которой отряду предписывалось остаться на прежнем месте и усилить наблюдение за передвижением вражеских частей, за ходом фортификационных работ, проводимых специальными строительными подразделениями противника. [233]
Вместе с многими другими отрядами «Славный» оказался в прифронтовой полосе. Большая концентрация вражеских войск, резко усилившееся передвижение их по дорогам серьезно сковывали действия партизан. Обстановка усложнялась с каждым днем. Теперь Шестаков и Рыкин все чаще встречались с другими партизанскими руководителями, особенно нашим соседом командиром 760-го отряда имени Березовского лейтенантом Перестенко. Они обменивались информацией о противнике, уточняли по карте места расположения его частей.
Маневрировать нам стало негде. А у нас накопились раненые, надо было найти какую-то возможность эвакуировать их на Большую землю. Моя поездка вместе с комиссаром Пеговым в Могилевский обком и белыническую военно-оперативную группу пока не дала ничего утешительного.
Между тем активность неприятеля возрастала. К 1 февраля 1944 года он полностью блокировал шоссейные дороги, ведущие на Бобруйск и местечко Березино, а также железную дорогу Могилев — Осиповичи. На берегах Друти и Березины гитлеровцы, как уже говорилось выше, обосновались еще раньше. Таким образом «Славный» вместе со всей могилевской партизанской группировкой оказался в замкнутом четырехугольнике. По данным разведки, вокруг нас сосредоточились две вражеские дивизии.
Из-за участившихся артиллерийских налетов и бомбежек большинство отрядов покинули свои лагери еще до того, как в лес вступили специальные подразделения фашистов. И все-таки избежать открытых боев с карателями партизанам не удалось. Особенно упорный характер они носили 15 февраля 1944 года.
Блокада в усакинских лесах не походила ни на одну другую. Здесь гитлеровцы решали одновременно две задачи. Они стремились не только вытеснить партизан на открытые участки местности, а затем уничтожить, но и укрыться в лесах, чтобы спастись от ударов наступающих частей Красной Армии.
25 февраля радист Поляков принял радостную сводку: на нашем направлении советские войска, прорвав оборону врага, заняли город Рогачев. Над лесом прогремело торжественное «ура!».
Теперь появилась возможность более четко выявить, по каким направлениям движутся отходящие немецко-фашистские [234] части. Они отступали в основном через усакинские леса, которые, по выражению майора Шестакова, стали напоминать слоеный пирог. Отряды находились в таком близком соседстве, что не всегда можно было быстро определить, где партизаны и где каратели.
В эта время в Гомеле состоялась VI сессия Верховного Совета Белоруссии, А через несколько дней после окончания ее мы, как и некоторые другие отряды, получили необычную директиву ЦК КПБ и Белорусского штаба партизанского движения. Нам предписывалось оказать помощь местным жителям в проведении посевных работ!
Не требовалось быть большим стратегом, чтобы понять, чем вызвано такое решение. До полного изгнания оккупантов с белорусской земли оставались считанные дни. Стоит советским войскам сделать еще один рывок, и мы окажемся уже в нашем тылу.
О близости дня освобождения в занимаемых нами районах говорил и такой, например, факт: Центр запросил, в какое место нам сбросить груз. И не ночью, а в дневное время! Разве это не свидетельствовало о нашем превосходстве над врагом!
Ночью все, кто находился в штабной землянке, не сомкнули глаз. Сообщив координаты наиболее удобной площадки, мы стали ждать прилета самолетов. Обычно «Славному» грузы доставляли летчики полка ВДД подполковника В. С. Гризодубовой или дивизии транспортной авиации полковника С. Л. Чантокадзе. Их «небесные тихоходы» Си-47 и Ли-2 были маломаневренны и почти беззащитны. Даже ночью «мессеры» нередко перехватывали и атаковали. Как же они решились лететь в дневное время?
Дождавшись утра, начальник штаба лейтенант Оборотов вывел две стрелковые роты к Белому логу и расположил их вокруг поля. К двенадцати часам туда прибыли Шестаков, комиссар и начальник разведки.
Мы стояли на окраине села и напряженно вслушивались в небо. День выдался ясный, солнечный. Сверкающая белизна снега слепила глаза. Гул моторов возник как-то внезапно. И вот из-за леса вынырнули два серебристых самолета с красными звездами на крыльях. Они пронеслись над нашими головами, сбросили на поле груз и, развернувшись на обратный курс, снова скрылись за верхушками деревьев. Потом оттуда донесся грохот взрывов и треск пулеметных очередей. Это, должно быть, действовали [235] уже наши штурмовики. Мы знали, что там, за рощей, проходит шоссе, по которому сейчас движутся колонны отступающего противника.
Я одним из первых оказался возле двух упаковок, сброшенных с самолетов. В них оказались медикаменты и бинты. Как раз то, что нам требовалось.
В последующие три дня мы приняли ещё шесть контейнеров, в основном с боеприпасами. А в двух последних нам сбросили... сапоги. Когда начальник штаба доложил об этом командиру, я в шутку добавил:
— Значит, нам предстоит дальняя дорога.
Шестаков многозначительно усмехнулся, но ничего не ответил. Он заговорил с разведчиками, которым удалось установить живую связь с армейской разведкой. Они встретились с ней недалеко от города Новый Быхов. Выслушав их доклады, командир раскурил погасшую трубку и снова загадочно ухмыльнулся. Потом как-то не совсем по-военному сказал:
