Пустыни же Синайского полуострова не были частью библейского Большого Израиля. Когда президент Садат подтвердил свою готовность «обменять мир на землю», Бегин уже с нетерпением ждал переговоров. После шестнадцатимесячных трудных переговоров с помощью президента Джимми Картера 26 марта 1979 г. были подписаны Кэмп-Дэвидские соглашения. Мир с Египтом наконец был достигнут.
И все же остальные арабские страны не давали Израилю жить в мире. За каждым террористическим актом следовало жестокое возмездие. Когда Бегин чувствовал угрозу безопасности Израиля, его реакция была немедленной. В 1981 г. премьер-министр приказал разбомбить иракский атомный реактор близ Багдада, остановив на долгие годы предпринятые Саддамом Хусейном исследования по созданию атомного оружия. За тот удар Бегин подвергся широкой критике. Но только подумайте, как могла бы закончиться «Буря в пустыне» в 1991 г., если бы у Саддама была бомба!
Бегин аннексировал Голанские высоты, также захваченные во время войны 1967 г. Он изменил денежную единицу страны с израильского фунта на шекель – монету, которой пользовались древние израильтяне. По его требованию израильский парламент – кнессет объявил Иерусалим вечной и неделимой столицей страны.
После убийства Садата отношения с Египтом претерпели охлаждение, особенно после вторжения израильской армии в Ливан в 1982 г. Полагаясь в основном на советы своего министра обороны Ариэля Шарона, Бегин приказал уничтожить базы террористов на самой границе. Ливанская война растянулась на долгие месяцы и привела израильтян в пригороды Бейрута и к оккупации, которой никто не желал. Когда ливанские христианские военизированные формирования устроили бойню в лагерях палестинских беженцев Сабра и Шатила, вырезав сотни человек, израильские военные были огульно обвинены в том, что не защитили должным образом эти лагеря.
Проблемы с собственным здоровьем, смерть жены в 1982 г. и отчаяние в связи с бесполезностью ливанского конфликта побудили Бегина в 1983 г. уйти в отставку. До своей смерти в 1992 г. он вел уединенный образ жизни, редко выходя из дома – только ради посещения могилы жены или участия в семейном торжестве. После смерти его славили как борца с партизанами, добившегося мира с Египтом и бескомпромиссно защищавшего отечество.
Еще слишком рано, разумеется, оценивать в полной мере влияние Бегина на историю Ближнего Востока и мира в целом. И все же Менахем Бегин дал ясно понять, что его народ никогда больше не потерпит никакого мирового диктата, сам будет определять свою судьбу, что бы и кто бы там ни думал. Этот борец за Сион и основатель мощного политического движения был первоклассным оратором, одевался очень строго и все принимал близко к сердцу. Он не мог и не желал отделять свои убеждения от своих чувств. И делал крайние заявления ради крайних целей. Мир должен был ясно понять, что он подразумевает и почему он имеет в виду то, что говорит. Его мнение очевидно: Израиль, нация выживших, останется здесь навсегда. Если бы не мужество, проявленное Бегином в Кэмп-Дэвиде, премьер-министр Рабин и министр обороны Шимон Перес не смогли бы начать в 1993 г. переговоры с Ясиром Арафатом и Организацией освобождения Палестины.
(1895—1982)
Анна Фрейд была самой младшей из шести детей Зигмунда и Марты Фрейдов. Ее рождение совпало с революционным открытием ее отцом значения снов – сердцевины его психоаналитической теории. Она стала постоянной спутницей, помощницей и наследницей творчества отца. Вместе с Мелани Клейн Анна, по мнению многих, была основательницей психоаналитической детской психологии.
Подобно своему отцу Анна использовала свой детский опыт для развития психоаналитических теорий. Хотя она росла под присмотром матери Марты и тети Минны Бернайс, ее няня – католичка по имени Жозефина Силард стала для нее, по словам самой Анны, «главным опекуном», или «психологической матерью». Однажды маленькая Анна потерялась на ярмарке в Вене. Когда ее нашли, она бросилась в объятия не матери и тетки, но своей любимой Жозефины.
Зигмунд Фрейд питал особые чувства к своей младшей дочери, которую называл по тогдашней венской моде Аннерль. Она станет его близкой спутницей на всю жизнь (так и не выйдя замуж), личной помощницей и секретарем – Корделией для своего короля Лира, его Антигоной. Под его влиянием Анна, которой не исполнилось еще и двадцати лет, представила свои работы в Венское психоаналитическое общество (ее первый научный труд касался подавления фантазий и грез), она также подверглась анализу на кушетке Зигмунда и начала практиковать психотерапию.
В начале 1920-х гг. Анна устроила семинар по детскому поведению (Kinderseminar), который стал «питомником» для известных детских психоаналитиков. В том числе для Эрика Эриксона, Дороти Бурлингэм и Маргарет Малер, которые, в свою очередь, обучили несколько поколений студентов.
В то время обозначился раскол между двумя теориями детского анализа (который все еще разделяет многих). Так называемая британская школа, основанная Мелани Клейн, применяла уже устоявшиеся концепции психоанализа взрослых к детям, без какого-либо изменения. Предложенная же Анной Фрейд «континентальная» ветвь детской психологии настаивала на подходе, более приспособленное к детскому развитию.
В период между двумя мировыми войнами Анна помогала отцу совершенствовать его теории. Ее исследование психологии субъекта мысли, того, как сознание защищается от опасности, имело большое значение.
После аншлюса – захвата нацистской Германией Австрии 1938 г. семья Фрейдов бежала в Англию. В следующем году Зигмунд умер от рака. Анна и Бурлингэм открыли в лондонском районе Хэмпстед курс и клинику детской терапии в яслях, созданных во время Второй мировой войны для детей, потерявших родителей в ходе бомбардировок. Две женщины применили свой опыт в яслях Хэмпстеда для развития новой области психоаналитической детской психологии, используя оригинальные средства диагностики.
Хотя значительную часть своей жизни она потратила на развитие и совершенствование теорий отца, Анна Фрейд разрабатывала также новые подходы к пониманию развития ребенка. Ее концепции основывались как на теоретических, так и на клинических исследованиях.
Глубокая озабоченность Анны Фрейд интересами детей привела ее в 1960-х гг. к разработке в юридической школе Йельского университета принципов усыновления, опеки над детьми и процедуры развода, основанных на психоаналитических исследованиях и клинической практике. Благодаря, главным образом, ее влиянию американские суды принимают сегодня во внимание значение психологического родителя при рассмотрении семейных споров.
