С кратностью и коэффициентами по спирту получилось, что человек как бы украл машину "Жигули", она тогда стоила семь с половиной тысяч рублей. Доказательства невиновности в расчет не принимались.
Акт о списании спирта, находящийся в деле рассматривался как отягчающее обстоятельство. Усугубляло положение и то, что мой товарищ упорно не признавал своей виновности, что задевало приехавших партработников. Признай вину, раскайся, пообещай, что больше не будешь этого делать, признай себя преступником, и дело ограничится взысканием с занесением в учетную карточку. А нарушитель партийного спокойствия держался как коммунист на допросе в гестапо.
Заместитель начальника политотдела округа размышлял в приватной беседе с членами партийной комиссии, как бы моего товарища побольней ударить, чтобы всем коммунистам страшно стало. Речь шла, ни много ни мало, об исключении из партии.
Молодые коммунисты, в большинстве своем, стояли за исключение, и в совокупности с теми, кто уже страдал по партийной линии и боялся выступать с собственным противоположным мнением, они могли составить те две трети, необходимые для исключения из партии.
Пришлось нам, среднему возрасту, броситься в атаку за своего товарища. Начинали с самой нелицеприятной критики и предлагали наложить самое строгое взыскание с занесением в учетную карточку.
Молодых коммунистов я призывал к тому, чтобы они подходили к рассмотрению дела не только как коммунисты, но как люди, анализируя, что случится с человеком после исключения его из партии. Это конец всему. Призывал встать на его место, когда у человека нет ни одного защитника, а в зале одни враги.
Партийная принципиальность в данном деле равносильна неправедному суду. Мы не суд, но по нашему решению будут приняты административные меры. Да, и по моей рекомендации товарищ все-таки покаялся. Стыдно было мне, стыдно было ему. За то, что кривили душой, как в годы репрессий. А что делать? Мой друг, сосед, семья, двое детей, жена не работает, он один в семье кормилец. Исключают из партии, автоматически снимают с должности и увольняют из войск с волчьим билетом, обвинив в хищении материальных ценностей (излишки на складах приравнивались к хищению). Пенсии нет, на работу не устроишься, а выживать в этих условиях надо.
Добились мы наложения на него партийного взыскания. До сих пор стыдно. Будь это 1937 год, получилось бы, что мы своими руками расстреляли товарища, офицера, с которым вместе служим. Честнейшего человека, прекрасного отца и авторитетного командира.
Ф. Раневская в то время говорила: "Если человек умный и честный - то беспартийный. Если умный и партийный - то нечестный".
Три года обучения в Москве пролетели как две ласточки перед дождем. В это время заканчивалась эпоха клубов веселых и находчивых
- КВН. В КВН можно играть везде, но только не в погранвойсках. У нас все веселые на границе, а находчивые в Москве.
Периодически бывая в Москве, я сравниваю ее с той Москвой, домашней, приветливой. И всегда сравнения выходят не в пользу нынешней Москвы.
У высоких берегов Амура.
На Дальнем Востоке довелось прожить и прослужить почти 15 лет.
Начало службы выпускника академии в этих краях заслуживает отдельного упоминания.
В пограничный отряд я получил прямое назначение в Главке, поэтому в округе я долго не задержался. Отряд имел название города, в котором дислоцировался пограничный округ, считался, что находится в городе, но располагался в сорока километрах от городской черты на месте действительного слияния рек Амур и Уссури.
Прибыв в пограничный отряд, я представился начальнику отряда, который очень тепло принял меня, порадовался тому, что ряды офицеров пополняются выпускниками академий. Пожав мне руку, полковник сообщил, что он переводится в другое место, сдает дела своему заместителю, начальнику штаба, и направил меня к нему представляться.
Представившись начальнику штаба, я вместо приветствия услышал слова, которые глубоко запали в душу молодого офицера:
- Это что у вас за усы? Либо сбривайте, либо возвращайтесь туда, откуда приехали. Мне такие офицеры не нужны.
До сих пор я считаю ошибкой, что остался в этом пограничном отряде. Я должен был сказать "Есть", развернуться кругом и уехать в пограничный округ. И не возвращаться в этот пограничный отряд, несмотря ни на какие уговоры. Задета честь офицера. Никто не имеет права так обращаться с человеком. Но я проявил мягкотелость.
Сработал вбиваемый принцип: честь честью, а дело делом. Меня уговорили. Ну что ты, какая тут проблема, мало ли у человека неприятностей, ну попал ты под горячую руку, ну что не бывает. Сбрил усы. Снова представился. Развязал руки хаму.
У нас этот начальник долго не задержался. Все чувствовали, что из него прет антирусизм, воспитанный предками из крестьян, принадлежавших тевтонам. Этот командир вскоре после принятия должности собрал собрание офицеров, сказал, что за службу их мало поощряют, чем вызвал одобрительный шум. "Ну-ка, - сказал он, - поднимите руки, кто из вас не имеет медали "За отличие в охране государственной границы"? Лес рук. "А кто не имеет знаков "Отличник погранвойск"? Тоже лес рук. Мне запомнилась его улыбка, в которой ясно читалось: "С вами можно делать все, что угодно, буду держать в руках знак или медаль, и вы у меня плясать будете". Так оно и было.
Принципов у этого начальника не было, вернее, были, но те, которые предписывали карабкаться наверх по черепам. Интересно было видеть, когда его однокашник по училищу, бывший закадычным другом в равных должностях и получивший досрочно звание полковника, бегал перед ним как пацан на цыпочках, чтобы дружок не поломал ему карьеры.
С воцарением на престол начальник пограничного отряда переехал в отдельный коттеджик на отшибе от домов офицерского состава.
Отгородил свою семью от всех: как никак номенклатура, которая согласовывается в ЦК КПСС, так же как и кандидатура начальника политического отдела.
Кстати, по поводу этого коттеджика родился анекдот, рассказываемый как событие, происходившее во всех пограничных частях.
С торцевой стороны от парадного входа в коттедж был еще один вход в отдельную маленькую комнатку. По прежним временам, помещение для проживания денщика или привратника-сторожа. Но времена изменились, и эта категория военнослужащих была исключена из штатных списков советских воинских частей.
Имея далеко идущие виды на судьбу своей дочери, начальник отряда поселил в эту отдельную комнату молодого неженатого офицера-медика, который превратился в главного героя всех анекдотов на офицерскую тематику. Он сам понимал нелепость своего положения и только краснел во время рассказов, не стараясь что-то сказать в свое оправдание, чтобы не вызывать новых насмешек.
