— Ну, мы не настолько скромны. — Натузиус пытался взять под защиту германский торговый флот. — «Марианна» погрузит здесь каучук.
Богнер, член партии с большим стажем, всегда видевший свои личные заслуги в любом достижении Германии, заявил, что он бесконечно горд подвигом судна.
Зорге согласился с ним.
— А как же это удалось? Ведь все моря забиты англичанами… да еще воздушная разведка?
Тут снова наступила очередь Натузиуса, специалиста по морским делам.
— Разумеется, нашей «Марианне» пришлось сделать гигантский крюк… Она далеко обходила обычные морские пути.
— Да, что и говорить, длительное морское путешествие. — Зорге сказал это совершенно равнодушно. Казалось, он потерял всякий интерес к «Марианне», узнав, что это судно. Он смотрел теперь мимо мужчин, продолжавших оживленно обсуждать поход «Марианны», прорвавшей блокаду.
Зорге видел все, что происходило вокруг. Ему бросилось в глаза странное выражение лица Танаки. Японец словно застыл у куста сирени и, казалось, забыл обо всем на свете. Его взгляд, устремленный в глубь сада, был полон удивления и восхищения.
Зорге проследил за его взглядом и понял, что приковало к себе внимание японца. Это была Биргит Лундквист. Чудесное создание снова оказалось в одиночестве! По всей вероятности, молодой итальянец, который только что был так увлечен ею, уже получил свою порцию ледяного душа. Его не было видно поблизости. Безжизненная скульптура, перед которой она теперь стояла, казалось, больше устраивала ее, чем общество жизнерадостного атташе.
В простом белом платье, со сверкающими светлыми волосами, она выглядела на темном фоне высокой изгороди как пришелец из другого мира. Естественная поза, в которой она стояла, была исполнена грации, непривычной для этой страны: нежный цветок далекого Севера, случайно попавший в Страну восходящего солнца. Разумеется, она привлекла внимание такого любителя прекрасного, каким был Танака.
Тем временем мужчины, стоявшие подле Зорге, продолжали свой разговор о «Марианне».
— А разве может это судно, — спросил торговый атташе Эллерброок, — взять столько топлива?.. Ведь ему пришлось совершить почти кругосветное путешествие!
— Каррамба, вы попали в самую точку, мой дорогой друг, — ответил капитан. — Конечно, даже наша славная «Марианна» не смогла бы набить в свое брюхо столько топлива, чтобы хватило на такой маршрут… В океане судно встретил танкер — добрая японская кормилица.
— Ладно, будем надеяться, — заметил Зорге, слышавший одним ухом разговор мужчин, — что о дурацком рандеву не будут болтать при людях, для которых это могло бы представить интерес.
Он бросил эту фразу как бы между прочим, в конце концов, он не был моряком и у него совсем другие задачи.
— Вот это да, ребятки! — развеселившись, начал Натузиус. — Наш ясновидец, кажется, явно недооценивает нашу хитрость. Место, где встречаются кормилица и дитя, — государственная тайна. Она спрятана за толстой дверцей моего сейфа. — Капитан самодовольно рассмеялся. — И если даже какому-нибудь червяку удастся проникнуть сквозь двадцать сантиметров крупповской стали, то это ему тоже мало что даст. Каррамба! Все зашифровано… дважды и трижды!
Разговаривая, Зорге не упускал из виду Танаку, который погрузился в созерцание небольшой сценки. Красивая шведка стояла возле бронзовой фигуры, исполненной в натуральную величину. Зорге была известна эта грациозная статуя. «Танцующая» Кольбе удивительно походила на Биргит. Такие же точеные руки и ноги, та же грация в позе, и даже волосы, свободно ниспадающие на плечи, напоминали прическу шведки.
Несомненно, Танака сразу заметил сходство. А Зорге, обладавший поразительной способностью читать чужие мысли, понял, что происходит в душе японца.
— Посол восхищен вашим отчетом, — услышал Зорге. Обернувшись, он увидел Равенсбурга.
Зорге пожал ему руку, и они вместе пошли по саду.
— Делаем, что можем, — насмешливо произнес журналист, — и то, за что нам платят… Между прочим, я рад, что вы освободили меня от этого Натузиуса. Его грубые выражения действуют мне порой на нервы. И это вечное мальчишеское «каррамба»!
Равенсбург любил капитана и вступился за него.
— Другие делают и большие ошибки, — язвительно заметил он, — а что касается «каррамбы», то Натузиус, так сказать, связан с этим словом. На флоте его зовут только «Капитан Каррамба»!
Рихард Зорге поднял голову.
— А… я и не знал, что у него есть прозвище.
— «Каррамба» — его любимое слово еще с кадетских времен. Тогда это было модным выражением.
— Избытком фантазии, — сказал Зорге, — наш добрый капитан, видимо, никогда не отличался.
Равенсбург удивился: отчего это вдруг сегодня Зорге так настроен против Натузиуса?
— Конечно, богатая фантазия, — защищал Равенсбург военно-морского атташе, — никогда не была отличительной чертой нашего друга. Но тем не менее он прекрасный человек и очень знающий моряк.
Зорге переменил тему разговора, предложив своему спутнику провести вечер в Йошиваре. Но Равенсбург отказался.
— Я хочу пойти вечером в клуб Фудзи… там интересная программа.
Кое-кто из гостей уже начал откланиваться, и Равенсбург оставил Рихарда одного. Зорге это было на руку, так как он мог выполнить то, что задумал.
Хотя самообладание было высшим принципом хорошего японского воспитания, Танака вздрогнул, когда Зорге обратился к нему.
— Я вижу, дорогой друг, это произведение искусства восхищает вас, — сказал Рихард, не уточняя, какое именно «произведение» он имел в виду.
Надеясь, что Зорге не понял его тайных мыслей, Танака восторженно начал хвалить статую. Затем заговорил о скульпторе Кольбе, работы которого ему были хорошо известны.
Слушая Танаку, Зорге как бы машинально шел с японцем к «Танцующей». Он сделал вид, что заметил шведку лишь в последний момент, когда они уже оказались рядом. Притворившись приятно удивленным, Рихард тем не менее не совершил ошибки, которую обычно совершали мужчины, разговаривая с Биргит. Он не стал ей улыбаться и не сказал обычных комплиментов.
— Биргит, я хотел бы вам представить господина Танаку. Он не только могущественный личный секретарь премьер-министра, но и один из самых образованных людей Японии. А вы знаете, — многозначительно добавил Зорге, — о чем это говорит в стране, где и без того много образованных людей.
От неожиданности, что сбылась его мечта и его представили этой северной фее, Танака, обычно такой умелый собеседник, потерял дар речи. Зорге сделал вид, что не заметил смятения японца, и ловко использовал момент, чтобы рассказать ему о Биргит.
