Казалось бы, все, эпопея с “Экзодусом” закончена, никто за него в тюрьму не сел, я продолжал жить в Караганде - и все было спокойно. Но Ирочка взяла себе один экземпляр “Экзодуса”. Само собой, я с радостью дал ей эту книгу. Жила Ирочка со своей сестрой, студенткой местного института. И вот однажды Ирочка пришла ко мне страшно взволнованная и сказала: “Произошло нечто непредвиденное: книга “Экзодуса” лежала у меня в тумбочке. Сестра на нее наткнулась и начала читать... Это было бы ничего, сестра у меня хорошая, но она настолько увлеклась книгой, что понесла ее в институт, там читала на лекции и не заметила, как к ней подошел лектор, профессор, и забрал книгу. И опять было бы ничего, но этот лектор по фамилии Поспелов имеет брата в Москве, в ЦК, то есть это человек, с которым просто разговаривать нельзя - это враг. И когда сестра чуть ли не на коленях умоляла его отдать книгу, он ответил, что раньше посмотрит, что это за самиздат. А когда она второй раз подошла к нему, он сказал, что отдал эту книгу в горком КПСС - пусть она идет туда и отчитывается за этот самиздат, за антисоветчину.” А хуже всего было то, что “виновница” побоялась сразу сказать сестре о происшедшем, и когда Ирочка рассказала мне все это, книга была в горкоме уже дней 10-15.
Я буквально помертвел, понимая, что для меня это может кончиться арестом, причем никаких снисхождений не будет. Я начал лихорадочно думать: кто из числа моих знакомых (которые мне обязаны комнатой или квартирой) может позвонить или зайти в горком и забрать рукопись? Сначала ничего не приходило в голову... Тут немножко надо уйти в сторону. У треста были деловые отношения с милицией и прокуратурой, поэтому я был вынужден там бывать. Ко мне начали обращаться с какими-то просьбами сотрудники этих учреждений. В частности, начальник следственного отдела милиции попросил меня устроить на работу его жену, юриста по образованию, и я взял ее к себе в трест вторым юрисконсультом. Это сразу создало между нами очень добрые отношения. Следователю городской прокуратуры Васькову (он был очень симпатичный человек) я как-то рассказал, что до ареста был старшим следователем в Краснодаре, в Москве и в Туле. Он начал со мной иногда консультироваться по спешным уголовным делам, и мы с ним разбирали конкретные случаи, находили возможные пути расследования, что тоже создало между нами добрые отношения. А начальник следственного управления Анатолий как-то меня отвел (я уж не помню, по какому поводу) к своему начальнику, полковнику, заместителю начальника управления МВД. А еще ранее просил помочь тому с квартирой. Конечно, я это сделал. Бывая потом в областном управлении, я заходил поздороваться к этому полковнику, и постепенно он настолько привык к этим встречам, что начал со мной очень откровенно разговаривать - в плане, я бы сказал, вполне антисоветском. Я, например, ему говорю:
- Как Вам не страшно сидеть в этом кабинете, где стены пропитаны стонами политзаключенных? (В этом здании было раньше управление “Песчлага”, потом его перевели в другое место, а дом заняли под милицию). А он, смеясь, отвечает:
- Ну, это не только здесь, вся страна пропитана этими стонами, этим духом, поэтому я и не обращаю внимания на то, что было в моем кабинете в прошлом.
Вот так мы беседовали - достаточно откровенно. И теперь, когда я попал в такое положение, когда надо мной был просто занесен меч (“Экзодус” в руках горкома КПСС - это меч), я прежде всего пошел к Анатолию, в управление милиции. Он сказал:
- Знаешь, давай мы пригласим Васькова - он к тебе замечательно относится. Может, у него есть какие-нибудь возможности, потому что я что-то не вижу у себя никаких контактов в горкоме.
Пригласили мы Васькова. Он подумал и говорит:
- А вы знаете, у меня есть блестящий шанс помочь. Сын Поспелова, этого профессора, задавил человека на своей легковой машине, и я веду следствие. Я могу с ним поговорить. Тут же снял трубку, позвонил ему, обсудил кое-что в отношении сына, а потом добавил: “Да, кстати, у меня к вам есть просьба. Там вы забрали самиздат какой-то у какой-то студентки... Я бы хотел поинтересоваться этим.” Тот отвечает: “А у меня уже этого нет, я отдал это в горком партии. А они, насколько я знаю, отдали это в КГБ, поэтому я вам ничем помочь не могу.” Мы увидели, что положение только обострилось. И тут Анатолий мне говорит: “Если ты не поговоришь с полковником, то ты много упустишь, потому что у него прямые связи в КГБ и в горкоме. Пойдем к нему”.
Пришли мы, и я, как на духу, говорю: “Вот, так и так, книга сионистского содержания попала к Поспелову, от него в горком и, может быть, в КГБ. Мне, конечно, грозят неприятности. Как ни странно, полковник не сказал: “Я этим не буду заниматься.” Он сказал совсем другое: “Давайте-ка сначала попробуем узнать, где эта книга.” Он позвонил в горком, в отдел пропаганды и спросил: “У кого там есть книга, взятая Поспеловым в институте? У нас тут есть материал по этому вопросу, и я бы хотел с ним поговорить”. Ответили, что книга у второго секретаря горкома. Он перезвонил и повторил ту же фразу. А тот ему отвечает: “Я тебе могу ее переслать...” - “Я подошлю сейчас к тебе моего адъютанта, - говорит полковник, - передай ему, пожалуйста”.
Через полчаса вошел майор и положил на стол пакет. К этому моменту мы уже сидели с полковником вдвоем. Он взял книгу, протянул ее мне и сказал: “Ну, вот и все”. И тут я (уж не знаю, что меня дернуло за язык) сказал: “Полковник, не хотите прочесть это?” - “С удовольствием”, - сказал он и забрал книгу. Рано утром он позвонил: “Слушай, это же первая часть, а где продолжение?” Я отнес продолжение. Так закончился эпизод, выглядящий сегодня более чем странно. А в те времена это было вообще подобно чуду: книга вернулась ко мне, побывав в горкоме и в КГБ, и никто меня за нее к ответственности не привлекал.
А “Экзодус” шел победно по всему Союзу. Его читали, им восторгались, он давал людям массу сведений об Израиле. Потом появилось множество других переводов, а спустя годы “Экзодус” на русском языке был издан типографским способом в Израиле. Сегодня это обычное дело - видеть на книжных полках библиотек и частных домов томики “Экзодуса”. И мало кто знает, что пришел “Экзодус” в самиздат, а потом и к широкому читателю из потьминского лагеря, через карагандинскую ссылку.
Архив журнала “Слово” (1996-97)
