Марине некогда подолгу сидеть за роялем: уроки, школьные кружки, домашние задания отнимают у неё много времени. Появляются новые интересы, новые увлечения. Марина заинтересовывается биологией.
В школе она — председатель биологического кружка.
Филиал «живого уголка» организуется у нас дома: банки с рыбками, которым Марина делает марганцевые ванны, баночки с жуками, расставленные на окне. Усатые жуки кажутся мне совсем неинтересными. Но Марина говорит о них с нежностью:
— Мамочка, разве ты не видишь, какие они милые?
— Они вялые, безжизненные, — возражаю я в надежде хоть немного разгрузить нашу комнату от любимцев дочки.
— Ах, мама! Как жаль, что ты их не любишь! — огорчённо восклицает Марина и даёт своим любимцам добавочную порцию корма.
Свои наблюдения она записывает в тетради; спокойно, без всякой брезгливости рассматривает и берёт в руки мышей, лягушек и гусениц.
Но и биология не поглощает Марину целиком. Она умудряется выкраивать время для того, чтобы помогать отстающим подругам; она готовит доклады, организует школьные вечера.
Самые интересные номера из программы предстоящего вечера Марина исполняет дома для меня и брата. В дни каникул у нас с самого утра можно услышать весёлые частушки, мелодию матросского танца или русской пляски.
В свободные вечера мы садимся за чтение и рукоделие. Одна из нас читает вслух, другая вышивает или шьёт. Я «аучила Марину шить, и она потихоньку мастерила себе блузки, а однажды сшила даже платье.
В такие вечера мы прочитали «Войну и мир» Толстого, «Тихий Дон» Шолохова, пьесы Островского. Марина завела специальную записную книжку: сюда вписывались характеристики любимых героев. И первой среди них была Наташа Ростова.
Однажды Марине поручили сделать на школьном вечере серьёзный доклад о 1905 годе. К этому докладу она готовилась долго и упорно, прочла много книг. Помню, среди них была и «Мать» Горького.
На вечер пошли мы все: Марина, Рома и я.
После выступления к Марине подошёл пожилой человек в морской форме. Издали я увидела, как он пожал ей руку и как счастливая улыбка озарила Маринино лицо.
Когда она подошла к нам, я спросила:
— Кто это был?
— Это бывший матрос с броненосца «Потёмкин», участник восстания 1905 года. Он сказал, что мой доклад ему очень понравился…
Но вот подходит к концу последний учебный год. Школа была семилетняя, и Марина закончила её в четырнадцать лет.
Трудно расставаться с детскими годами, с друзьями-товарищами, с любимыми педагогами! Поэтому грустно на душе у Марины в последний, прощальный вечер.
«В этот вечер я пережила многое. В своих речах наши учителя говорили нам, что мы вступаем теперь в новую школу, но более суровую, которая называется «жизнь». Я с грустью думала, что «авек расстаюсь с этими милыми учителями и товарищами. Все они казались мне особенно хорошими, особенно красивыми в этот вечер. Я довольно рано ушла домой. Наши окна выходили во двор школы. Они были настежь открыты, и оттуда слышались звуки рояля и громкие голоса. Я села на кровать. Мама и брат спали. Какая чудесная весенняя ночь! Из школы доносились звуки фантазии Аренского. Эту вещь я играла на двух роялях с профессором Страховым. Мысленно я уносилась в предстоящую жизнь. Мои мысли смешивались с музыкой и чудесной весенней ночью, обнявшей всё окружающее, и я уснула».
«…Я собиралась страдать и грустить, но так не вышло: мы с мамой поехали отдохнуть в Ленинград, на дачу к маминой сестре. Один раз мы поехали в кино. Картина по содержанию была для меня малоинтересной, но весь этот вечер произвёл на меня впечатление. Мы спешили на последний поезд, чтобы попасть на дачу. Мы шли по мосту. Я заглянула вниз. Широкая река отражала в себе огни больших дворцов, стоявших по её берегам. Чудная картина: ночь и вода… Вернулись домой поздно, но было совсем светло. Я узнала, что такое «белая ночь»…»
Мы и не заметили, как подошёл срок нашего возвращения в Москву. Я спешила на работу. Марине предстояло поступать в восьмой класс.
В то время восьмые и девятые классы носили название спецкурсов. Кроме общеобразовательных предметов, там преподавали ещё и специальные, в зависимости от уклона курсов. Ученики, закончившие такую девятилетку, получали профессию и могли сразу же поступить на работу по специальности.
Марина учится в консерватории. 1922 год.
Надо было выбрать для Марины школу. Наш домашний «совет» после долгих обсуждений остановился на школе, которую в прошлом году окончил Рома. Школа была хорошая, с химическим уклоном. Марина любила химию и охотно согласилась избрать её своей профессией.
Начался трудный для Марины год. Ежедневно в девять часов утра она приходила в хорошо оборудованную школьную лабораторию, проводила опыты, делала записи. И чем дальше, тем больше увлекалась химией. День был рассчитан буквально по минутам. Над письменным столом появилось расписание:
С 9 до 11 утра — самостоятельная работа в химической лаборатории.
С 11 до 1 часу — уроки музыки.
С 1 до 7 — школьные занятия.
С 7 до 9 — домашние уроки.
С 9 до 11 —теоретические занятия в музыкальной школе.
Надо было ещё выкраивать время на французский язык, которым Марина занималась со мной и неплохо уже владела, и на уроки пения — петь её учила моя сестра. Несколько вещей Марина пела по — итальянски. Этот язык так понравился ей, что она решила и его изучить.
Школа, в которой я тогда работала, находилась довольно далеко от дома.
У меня не оставалось времени для домашнего хозяйства, и дети обедали в столовой.
Трудовая жизнь поглотила мою дочь. Ей некогда было ни гулять, ни развлекаться. К концу учебного года Марина тяжело заболела.
Была весна — самая горячая пора для школьных учителей. Я пришла домой поздно. Марина лежала в жару. Жаловалась на боль в ухе.
Врач сказал, что у неё воспаление среднего уха в тяжёлой форме.
Трижды делали проколы барабанной перепонки, а температура неуклонно повышалась. Устроили консилиум. Оказалось, что у Марины, кроме болезни уха, ещё и паратиф. Девочка находилась на пороге смерти. Она терпеливо переносила всё, что требовалось для лечения, но состояние её не улучшалось.
Характеристика, выданная Марине Малининой в 1926 году по окончании школы — семилетки № 22 города Москвы.
Наконец профессор сказал:
— Ей нужен специальный уход и постоянное врачебное наблюдение. Вы сами не сможете выходить её. Нужна больница.
Когда дверь за профессором закрылась, Марина позвала меня:
