Из посвящения:
ГРАФИНЕ Е. П. РОСТОПЧИНОЙ(в ответ на ее письмо)
И вот, я чую, надо мною,
Не наяву и не во сне,
Как бы повеяло весною,
Как бы запело о весне…
Знакомый голос…голос чудный…
То лирный звук, то женский вздох…
А вздохи были. Были и невидимые миру слезы.
Ростопчина (мы обедали с ее мужем втроем) после обеда долго и искренно толковала со мною о себе вдвоем. Она жалуется, что ее жизнь лишена первого счастия — домашней теплоты. Она говорит, что сердце ее вовсе не создано к той жизни, какую принуждена вести теперь, и беспрестанно твердила стих Татьяны:
…Отдать бы рада
Всю эту ветошь маскарада…
Когда, насытившись весельем шумным света,
Я жизнью умственной вполне хочу пожить
И просится душа, мечтою разогрета,
Среди душ родственных свободно погостить, —
К приюту тихому беседы просвещенной,
К жилищу светлых дум дорогу знаю я,
И радостно спешу к семье благословенной,
Где дружеский прием радушно ждет меня.
Там говорят и думают по-русски,
Там чувством родины проникнуты сердца;
Там чинность модная своею цепью узкой
Не душит, не теснит…
… в нас сердце оживает,
За круговым столом, у яркого огня
Хлад зимний, светский хлад оно позабывает
И, умиленное, внезапно постигает
Поэзию домашнего житья.
Жизнь украшается только радостями, а поэзия украшает и тяжелые истины жизни.
Б.Н. Алмазов. 1851 (для Елизаветы Петровны Пашковой)
Когда б он знал, как страстно и как нежно
Он, мой кумир, рабой своей любим…
Когда б он знал, что в грусти безнадежной
Увяну я, непонятая им!..
Когда б он знал… в душе его убитой
Любви бы вновь язык заговорил,
И юности восторг полузабытый
Его бы вновь согрел и оживил!
И я тогда, счастливица!.. любима…
Любима им была бы, может быть!
Надежда льстит тоске неутолимой;
Не любит он… а мог бы полюбить!
Дело было о масленой (1849 год). Погодин звал разных своих знакомых «на блины». Островский обещал приехать и читать свою «новую комедию». В числе приглашенных были: Гоголь, Хомяков, актер Щепкин, некоторая часть молодой редакции «Московитянина», Ростопчина…
Графиня приехала (как кто-то сейчас же заметил: в одиночных санях в одну лошадь), одета она была очень просто. Все уселись на самой невзыскательной мебели хозяйского кабинета, иным пришлось лепиться на подоконниках или даже просто стоять. Островский поместился в левом углу, у окон, и едва начал читать, как не видимо и не слышно ни для кого подкрался коридором Гоголь и стал в дверях, прислонившись правым плечом к притолоке, и так оставался во все время чтения.
Пьеса произвела сильное впечатление. Все акты были выслушаны с самым полным вниманием, без одобрений, в мертвой тишине… Графиня говорила с автором более чем с кем-нибудь и просила его бывать у нее по субботам вечером. Такие же приглашения получили еще несколько лиц, так возникли «субботы Ростопчиной»…
Н. В. Берг. 1883Всего памятнее была для меня дружба с Гоголем, недолгая — в последний год его жизни, когда он стал часто бывать у меня, шутить, показывать, что ему приятно мое всепреданное уважение, он сам говорил мне с удовольствием о приготовленных им новинках, а вы знаете, как это редко с ним случалось.
Е. П. Ростопчина — В. А. Жуковскому. Москва. 13. 03. 1852Теперь всех занимает одно: это — горестное известие о кончине Гоголя.
П. А. Плетнев — Я. К. Гроту. 08.03.1852Да Гоголь-то, что он сам, как не сильнейший из поэтов?
Е. П. Ростопчина — М. П. Погодину. 23.05.1852Привыкши с малолетства к короткости Пушкина, Баратынского, Вяземского, Жуковского, потом к братским отношениям с Лермонтовым, я не могу не питать горячего участия ко всем, кто идут по той же дороге: то есть вдохновения и таланта.
Е. П. Ростопчина — А. Н. Майкову. 14.11.1856Не нужно ничего поэту —
Ни лент, ни места, ни крестов;
Поэт за благостыню эту
Вам не продаст своих стихов!..
О! Горе, горе поколеньям,
Меж коих золото кумир!..
Где все наперерыв стремится
Блеснуть и нашуметь собой,
Скорей на счет других нажиться, —
Хоть бы нечестною рукой!
Бог им судья!.. Но их путями
Мы — добровольные слепцы —
Зачем, куда идем мы — сами
Своей погибели творцы?..
Гордясь мишурной обстановкой,
Избегнем ли судьбы угроз?
Или под штофной драпировкой
Поменьше льется женских слез?..
В наше смутно-противное время, право, не до поэзии, особенно не до женской.
Писательница-то я — может быть, но прежде всего я женщина, и хочу, чтобы меня немного понимали, немного уважали и, если можно, много любили!.. А наши литераторы люди не светские, не любящие ни русского слова, ни русского характера, ни русского человека…
И у нас бывали люди, когда было кому их образовать, когда были открыты дома Муравьева, Карамзина, кн. Волконской, а теперь — где свет, где теплота, где духовная жизнь — наши дамы играют в преферанс, злословят, сплетничают между собой.
Е. П. Ростопчина — М. П. Погодину. 1853Суббот у меня уже нет, одни уехали, иные пьют, и все между собою в ссоре.
Е. П. Ростопчина — Ф. А. Кони. Вороново. 28.05.1854Иду себе прямо, своею дорогою и, вследствие моей близорукости, не вижу, не замечаю кислых физиономий: мне до них дела нет! Я — я!! Кто меня любит и жалеет — тому спасибо, кто бранится — тем — более чем презренье: невниманье!
Е. П. Ростопчина — Погодину. Москва.1851Без горечи, без ропота, без гнева
Смотрю на жизнь, на мир и на людей…
Зато и справа слышатся и слева
Анафемы над головой моей!..
Разделяю ваше мнение о «мерзости запустения» в полях словесности. Плохие подражатели Пушкина, бездарные писаки — подражатели французских романистов — так надоели публике, что она уже не верит возможности увидеть вновь поэта или писателя, достойного.
