Неподалеку от этой деревни начиналась тополиная роща, простиравшаяся на много верст вокруг…
Крестьяне говорили, что тот, кто повадится ходить в эту рощу, рано или поздно тронется умом, бросит свою деревню, пропадет без вести где-нибудь на чужбине и вообще навлечет на себя неслыханные бедствия. Однако я не обращал внимания на эти вздорные речи и больше всего любил бродить по тополиной роще…
Однажды ночью, когда падал густой снег и близ села отчаянно выли волки, я направился в эту рощу. Сейчас я и сам не могу объяснить, почему в такую страшную ночь я отправился туда… Наверное, мне казалось, что в оглашавшем окрестности диком волчьем вое я сумею различить обращенный к тополям ласковый шепот весны…"
И вдруг, вспоминает автор, он увидел на опушке странную старуху, закутанную в медвежью доху, на голове шапка из выдры, на поясе – фонарь. Это была Царица-Зима. Она повела его в свой дворец, где жил сказочный Тополиный Мальчик. Подслушав их разговор, автор понял, что сам он уже мертв, но может вернуть себе жизнь, если вырежет на груди Тополиного Мальчика знак любви. "Когда я подрасту, – объясняет ему мальчик, – мне предстоит… стать факелом… А чтобы ярче гореть… нужен знак – знак "любовь".
Автор выполнил просьбу мальчика и вернулся к жизни.
Прошло много лет. В Россию пришла желанная пора, которую так ждали простые люди. Ерошенко возвратился на родину и вновь повстречал знакомую старуху. Только она уже не была царицей, жила в избушке и собирала хворост.
– А мальчик – что же стало с ним? – спрашивает Ерошенко. Старуха отвечает:
– …Парнишка стал каким-то чудным и все твердил, что ему хочется обнять весь мир и теплом своим согреть всех людей на свете…
– И что же дальше?
– Потом он и стал факелом и освещал людям путь сквозь тьму, пока не догорел до конца…
"Вечером на постоялом дворе я спросил хозяина, знает ли он что-нибудь о старухе, собирающей хворост в роще.
– Знаю, конечно, – отвечал хозяин. – Эту сумасшедшую бабку знают здесь все. Многие считают ее колдуньей. Она что, повстречалась вам? И, наверное, говорила про знак "любовь"? Она все что-то колдует над дровами и твердит, что если на них вырезать знак "любовь", то они будут ярче гореть и давать больше тепла. С нами крестная сила! – трижды перекрестился хозяин.
– А как погиб ее сын? – спросил я его.
– Да очень просто. Он вступил в большевистскую партию и был отчаянным партизаном. Да, на наше счастье, в том году белогвардейцы многих партизан поймали. Кого порубали на месте, кого потом казнили. Только это нас, справных хозяев, и спасло, – добавил он, понизив голос до шепота.
– А каким способом их казнили? – снова спросил я.
– Чтобы сильнее припугнуть эту братию, говорят, их живьем сжигали, а может, просто злые языки так про белых судачат, а на самом деле вовсе и не так было. Да и кому какое дело, как их там казнили. Только старуху жалко. Она после этого рехнулась и стала заговариваться. Все твердит, что, мол, сын ее стал факелом, чтобы светить людям в темноте, и сгорел. Мелет всякий вздор, тьфу! – сплюнул хозяин. – Однако, не следует на ночь говорить про колдовство и убийства, с нами крестная сила! – добавил он и, боязливо поглядывая на окно, несколько раз перекрестился.
Я замолчал и с тоскливым чувством смотрел, как он крестится. На дворе становилось все темнее и на моем сердце тоже… О мое сердце. Что мне поделать с тобой?"
Из этой сказки читатель немало узнает и о ее авторе – о его жизни, симпатиях, идеалах. Дворцы, похожие на тюрьмы, солдаты, отдающие честь обитателям дворцов, крестьяне, живущие во тьме предрассудков, – это его страна, старая Россия. Вынужденный под давлением обстоятельств покинуть родину, он возвращается туда после революции, когда в России, наконец, наступила весна. Эту весну принесли с собой революционеры, большевики: они согрели родную землю огнем своих сердец. Движимые любовью к народу, многие из них, как Тополиный Мальчик, пожертвовали своей жизнью.
Читая сказку Ерошенко, вспоминаешь и легендарного Данко, отдавшего свое сердце людям, и реального большевика Лазо, которого японские оккупанты сожгли в паровозной топке. "Сгорая самому, светить другим", – вот девиз автора сказки. "С самых ранних лет я мечтал, чтобы на моей родине не было несчастных людей… Лишь этим мечтам и надеждам я обязан тем, что до сих пор живу", – писал он.
Все свои сказки Ерошенко создавал во имя мечты о будущем, подчас туманной, зыбкой. Но он не убегал от жизни в мир вымысла и не отделял себя от своих героев. В этих произведениях, подчас резонерских и наивных, четко прослеживается позиция писателя, звучит его голос.
"Хочу увидеть мир!"
Такасуги Итиро писал: "Нет абсолютно никаких данных о том, чем занимался Ерошенко после того, как он окончил школу и до поездки в Англию в 1912 году". И в самом деле, до последнего времени об этих годах его жизни мы почти ничего не знали.
А между тем эти пять лет в жизни слепого юноши очень важны: именно тогда решалась его участь – разделить судьбу тысяч других слепых или попытаться устроить свою жизнь иначе.
Почему же Ерошенко не захотел "быть таким, как все?" Словно отвечая на этот вопрос, он писал: "Других слепых ночь научила все принимать на веру и ни во что не вмешиваться. Большинство моих товарищей, поверивших всему, что говорили учителя, доверяют теперь каждому слову авторитетов. Они заняли хорошее положение в обществе, стали музыкантами или учителями, живут в комфорте, окружены заботами и любовью близких. А я так и не достиг ничего. Сомневаясь во всем, я, как перекати-поле, скитаюсь из страны в страну…".
Правда, начинал он, казалось бы, как многие. В начале века двое незрячих энтузиастов – Д. С. Разин и В. В. Разумовский – создали в Москве хор и оркестр слепых. Выступали на празднествах, в церквях, ресторанах, обычно перед "чистой публикой" – промышленниками, купцами, и вот весной 1908 года Ерошенко, пройдя нелегкий конкурс, был принят в этот оркестр. Поселился он в "Солодовках" – доходном доме для слепых на Мещанской улице. Подвесная койка в комнате-пенале, ниже этажом столовая и библиотека. Рядом с домом попечительство, контора хора и оркестра – все на небольшом пятачке, недалеко от места, где была и его школа. Казалось, в жизни слепого оркестранта наступили благополучные дни.
Между тем, работая в оркестре, Ерошенко не оставлял своей заветной мечты – отправиться в дальнюю дорогу. Но для этого нужны были деньги. Тридцать лет спустя ветеран оркестра М. В. Великанов вспоминал об очень странном музыканте, который всегда держался особняком – не пил, не курил, девушками не интересовался, жил чуть ли не на одних сухарях. "Уж как мы подтрунивали над Васей, – писал он, – даже монахом называли, а он слушал молча, улыбался, упрямо наклонив голову, и продолжал вести себя по-прежнему. Грустный он был какой-то".
