В Бугурусланском районе области в поселке «Широкая жизнь» на протяжении 9 месяцев скрывался дезертировавший в октябре 1941 г. из Ульяновска Батяев, он же Балицкий. Он прятался в лесу, продуктами его снабжали родственники. В июне 1942 г. их арестовали и за укрывательство дезертира предали суду военного трибунала. Батяев принял решение отомстить односельчанам. 10 июля в 2 часа ночи он поджег дом колхозника И. М. Коряева, который первым заявил в Бугурусланское РО НКВД об укрывательстве дезертира. При задержании Батяев оказал сопротивление, но был арестован [395].
11 июня 1943 г. в с. Бутырское Мишкинского района Курганской области председатель сельского исполкома И. Г. Ярков задержал уклоняющегося от призыва А. Г. Долгих, который скрывался в лесах Курганской области. Однако дезертиру удалось бежать. В результате проведенных агентурно-оперативных мероприятий Долгих бы задержан работниками Усть-Абаканского РО НКВД Красноярского края [396].
Среди мобилизованных в Красную армию находились бывшие заключенные уголовники. Некоторые из них повторно вставали на преступный путь. Например, в ночь на 7 апреля 1944 г. на ст. Катайск Курганской области прибыл товарный поезд № 967, в составе которого находилось 136 военнослужащих, среди которых находились бывшие преступники. Группа таких военнослужащих в количестве 15–20 человек в г. Катайске совершила 4 квартирные кражи. Прибывшим к эшелону для розыска похищенных вещей работникам РО НКВД было оказано сопротивление. Вторая группа работников РО НКВД, получив сведения, что совершившие кражи преступники находятся в д. Кораблево, направилась на задержание. Заметив двух людей, бежавших к эшелону с вещами, работники НКВД пытались их задержать. Однако военнослужащие, находившиеся в эшелоне, помешали оперативникам, оказав им сопротивление [397].
В 1943 г. в результате проведенных органами внутренних дел оперативных мероприятий – облав, периодических проверок мест, где были распространены такие явления, как бандитизм и дезертирство, повысилась эффективность работы органов НКВД по расследованию дел о воинских преступлениях. Так, в 1943 г. по Советскому Союзу было задержано 197 912 дезертиров, уклоняющихся от мобилизации – 174 512, всего – 372 424 [398].
Анализ дел, расследованных органами милиции СССР в 1943 г., показал, что подавляющее большинство (56 %) разбоев и грабежей совершалось дезертирами из рядов Красной армии и из предприятий оборонной промышленности, а также военнослужащими. До 5 % разбоев и 3 % грабежей совершили инвалиды войны [399].
Только за июль – сентябрь 1943 г. на территории Чкаловской области ликвидированы 44 дезертирские группы [400]. В данный период времени преступная деятельность дезертиров была в большей степени распространена в 13 из 50 сельских районов: Орский, Ново-Орский, Краснопартизанский, Чкаловский, Домбаровский, Адамовский, Троицкий, Кувандыкский, Соль-Илецкий, Сакмарский, Матвеевский, Пономаревский и Покровский, а также в крупных городах области. Например, в городе Чкалове действовала бандитская группа, возглавлявшаяся дезертиром из РККА Стройковым. Указанная группа в октябре 1943 г. совершила ряд вооруженных ограблений. 23 октября ночью банда Стройкова ограбила квартиру Р. И. Козловской. Проникнув в квартиру, преступники под угрозой оружия забрали у хозяйки материальные ценности и скрылись. При аресте у преступников изъяты пистолеты «ТТ» и «Кольт» с боевыми патронами [401].
В результате успешной операции, проведенной Чкаловским районным отделом НКВД, была задержана группа дезертиров грабителей под руководством Куванышева. Члены банды укрывались в степи в специально оборудованном подземном убежище. Сотрудники НКВД после установления места нахождения участников группы провели спецоперацию, в результате которой задержали 9 дезертиров и лиц, уклоняющихся от мобилизации в ряды Красной армии. На следствии Куванышев и его сообщники признались в дезертирстве, а также в кражах скота и зерна [402].
Анализ архивных документов позволяет заключить, что результативность расследования подобных дел была небезупречна, поскольку четвертая часть всех поступивших дел о воинских преступлениях возвращалась к доследованию. Утверждалось, что органы милиции «поверхностно» проводили следствие; не различали дезертирство из Красной армии и дезертирство с предприятий, поскольку последние подлежали мобилизации как и призывники – местными военными комиссариатами; не дифференцировали дезертирство и другие воинские преступления (уклонение от мобилизации, несвоевременное возвращение в часть военнослужащего из отпуска или командировки и др.); при этом допускались процессуальные нарушения, особенно там, где люди не владели русским языком; не всегда приобщались к уголовным делам справки ВУС (военно-учетный стол) о годности по состоянию здоровья обвиняемых лиц к военной службе; не уточнялись личности задержанных, не проверялись показания обвиняемых. Так, из присланных в 1942 г. прокурором Адамовского района Чкаловской области в облпрокуратуру десяти дел о воинских преступлениях восемь возвращено к доследованию, а по одному делу вынесен оправдательный приговор, т. е. 90 % составлял «производственный брак» предварительного следствия [403].
Военно-политическая обстановка, которая сложилась во время войны, определяла судебную практику в стране, независимо от близости или отдаленности места совершения преступления от фронта [404]. Дела, предусматривавшие ответственность военнослужащих за те или иные преступления по законам военного времени, подлежали рассмотрению военными трибуналами. Как правило, судебные процессы проходили в боевых порядках частей и соединений в присутствии военнослужащих. Приговоры зачитывались перед строем, освещались в средствах наглядной агитации, публиковались в армейских и дивизионных многотиражных газетах и т. д. Также согласно п. 9. Указа от 22 июня 1941 г. приговоры военных трибуналов кассационному обжалованию не подлежали и могли быть отменены или изменены лишь в порядке надзора [405]. В случае ареста заочно приговоренных к расстрелу дезертиров, приговоры военных трибуналов приводились в исполнение на месте.
22 апреля 1942 г. Пленум Верховного суда СССР постановил, что согласно п. «г» ст. 193–7 УК РСФСР и соответствующим статьям УК других союзных республик дезертирство в военное время должно караться расстрелом с конфискацией имущества. Однако при наличии смягчающих обстоятельств (раскаяние подсудимого, явка с повинной и т. д.) суд мог признать более целесообразным направить подсудимого на фронт [406]. Согласно директиве Главного военного прокурора от 18 октября 1943 г. все лица, дезертировавшие из рядов Красной армии и добровольно явившиеся в органы местной власти, а также находившиеся в бандах, но не совершившие тяжких преступлений, направлялись в штрафные части в порядке приказа Наркомата обороны СССР без привлечения к уголовной ответственности.
Также практиковалась отсрочка исполнения приговора по уголовным делам по другим воинским преступлениям. Секретариатом Президиума Верховного Совета СССР 15 января 1942 г. была издана «Инструкция о порядке снятия судимости с военнослужащих, отличившихся в боях с немецко-фашистскими захватчиками». Согласно Инструкции судимость с таких военнослужащих снималась по ходатайству командиров частей (кораблей) решением военных советов фронтов, флотов и отдельных армий от имени Президиума Верховного Совета СССР с последующим его утверждением.
Суд
