этапе войны в 1944 г. по линии НКО было издано три приказа: два приказа заместителя наркома обороны СССР от 21 мая № 0131 и от 30 мая № 0150 и приказ начальника тыла Красной армии от 24 июля № 140. Приказами предусматривался ряд мероприятий по укреплению дисциплины в частях, а также устранению причин, которые способствовали дезертирству из РККА и преступности военнослужащих [418].
В 1944–1945 гг. число воинских преступлений существенно снизилось, что было связано с крупными победами Красной армии не только на территории Советского Союза, но и в Европе. Так, в первую половину 1944 г. на территории Советского Союза задержано 160 645 дезертиров и 134 422 уклонившихся от армии, всего 295067, по Уралу – соответственно 3608, 6074, 9682 чел., или 3,2 % от показателей по стране, в том числе в БАССР – 490, 682, 1172, в Чкаловской области – 504, 1253, 1757, в Челябинской – 727, 1933, 2660, в Курганской – 182, 202, 384; в Удмуртской АССР – 189, 102, 291; в Молотовской области – 755, 683, 1438, в Свердловской области – 761, 1219, 1980 [419].
Из приведенных данных видно, что наибольшее количество военных преступников на территории Южного Урала в 1944 г. арестовано в Челябинской области, поскольку Челябинск являлся крупным промышленным центром и транспортным узлом. Считалось, что в данной среде мог «раствориться преступный элемент» [420]. В период войны туда эвакуировали большое количество предприятий и населения, здесь находилось значительное число мобилизованных для работы на производстве. Архивные данные показали, что именно в приграничные с Казахстаном районы устремлялись дезертиры. В этой степной местности было удобно скрываться от властей.
Сотрудники органов правопорядка проявляли инициативу и настойчивость в борьбе с дезертирством. Так, прокурор Сакмарского района Чкаловской области Иванов, получив сведения о том, что в лесу в землянках скрывается группа дезертиров, самостоятельно организовал облаву, в результате которой удалось задержать и предать суду 13 дезертиров. Прокурор Шарлыкского района Прусс лично задержал двоих дезертиров, ранее осужденных за аналогичное преступление и вторично дезертировавших. Помощник оперуполномоченного Сок-Кармалинского (Северного) райотдела милиции С. Л. Калякин в 1942 г. в деревне Бобровке ликвидировал преступную группу, состоявшую из трех дезертиров. Всего за годы войны С. Л. Калякин задержал 20 дезертиров [421]. Значительное число дезертиров задержано следователями Сорочинского, Бугурусланского и других районов области [422].
Всего на Урале за годы Великой Отечественной войны по неполным данным было задержано 44231 чел., или 1,6 % от общесоюзных данных, из них дезертиров – 18900 (0,8 %), уклоняющихся от мобилизации – 25331 (3,7 %). Абсолютное большинство задержанных на Урале приходилось на 1943 г. – 21373 человека, или 48,3 % от общего количества дезертиров в военный период [423], хотя в целом по Советскому Союзу пик дезертирства наблюдался в 1941 г., когда Красная армия отступала по всему фронту и несла большие потери.
За годы войны в Курганской области задержали 1387 дезертиров и лиц, уклоняющихся от мобилизации, что составило 0,7 % от общего количества призывников (всего мобилизовали 200 тыс. человек); в Челябинской области – соответственно 7904 (0,8 %) (мобилизовано за 1941–1945 гг. 1 млн); в Чкаловской области – 9623 (2,3 %) от 441 461 призывника (по данным В. П. Могутнова) [424]. Однако по данным Л. И. Футорянского [425] из области на фронт ушло 410 тыс. чел., тогда количество дезертиров и лиц, уклоняющихся от призыва, составит 2,2 %. При этом следует учитывать, что не все дезертиры, задержанные на Южном Урале, были уроженцами региона. Цифры не являются окончательными, поскольку зачастую при ведении уголовных дел допускались упомянутые выше процессуальные нарушения.
Помимо дезертирства в годы войны фиксировались также другие виды нарушения воинской дисциплины – пьянство, хулиганство. Например, в Челябинской области военнослужащие 190-го полка Куликов и Брюханов были направлены на стационарное лечение. Вместо лечения они употребляли спиртное. Брюханов сам возвратился в часть, а Куликова задержали в нетрезвом состоянии. В результате Куликов был приговорен к расстрелу, а Брюханов к 7 годам лишения свободы [426]. Такие же явления наблюдались и в других областях региона.
Интересным фактом является то, что органами милиции в 1944–1945 гг. был отмечен рост уголовной преступности среди инвалидов войны. Так, только в Курганской области в 1944 г. было привлечено к уголовной ответственности порядка 400 инвалидов, большинство из которых в прошлом имели судимость. Преступления совершались как индивидуально, так и организованными группами. Например, проживавшие в Кургане братья Гладышевы организовали преступную группу в количестве 7 человек. Они фальсифицировали документы, перемещались по районам Курганской области, выдавая себя за представителей Красной армии, получали от колхозов крупный рогатый скот, а затем реализовывали его на рынке г. Кургана. Таким образом, им удалось заполучить 38 голов крупного рогатого скота [427].
Архивные документы свидетельствуют, что условия военного времени объективно способствовали распространению воинских преступлений. Основными мотивами к нарушению закона являлись нежелание погибнуть в бою, имевшие место перебои в материальном обеспечении войск и нехватка вооружения, а иногда и «произвол» со стороны командования.
Преступлениям способствовали злоупотребление отдельными должностными лицами своим служебным положением, отсутствие должного порядка и учета военнослужащих на военно-пересыльных пунктах, в составе воинских команд, нарушения в работе военкоматов.
Очевидно, что дезертиры подрывали веру народа в победу, боевой дух военнослужащих и тружеников тыла. Поэтому органы НКВД уделяли первоочередное внимание борьбе с этими преступлениями.
Следует отметить, что указанные факты нарушения закона в годы войны все же не были массовым явлением. Правоохранительная система работала достаточно эффективно. В годы войны органами внутренних дел проводились массовые облавы, постоянные проверки документов подозрительных лиц, для чего выделялись доверенные лица от РВК, милиции, воинских частей и партийно-комсомольского актива; осуществлялся контроль над работой военкоматов, военно-учетных столов, военно-врачебных комиссий и госпиталей; семьи дезертиров ставились на оперативный учет, и за ними устанавливалось агентурное наблюдение.
Сотрудники правоохранительных органов в своей работе опирались на поддержку населения. В советском обществе сложилось отрицательное отношение к дезертирам и уклоняющимся от призыва лицам: во-первых, в стране имел место массовый патриотический подъем, и дезертирство осуждалось, во-вторых, дезертиры, занимаясь кражами личной и общественной собственности, объективно наносили серьезный материальный ущерб населению.
О. М. Хлобустов
Оболганный «Смерш»: дела и люди
