– Вы видите эти счета, – сказала я ему, – они еще не оплачены; потрудитесь положить на стол нужную для оплаты сумму, а остальные возьмите себе».
Вот так-то!
Описанию путешествия по Европе отведено много места в «Записках». Одно перечисление городов может занять полстраницы: Рига, Кенигсберг, Германия… потом Англия… конечно, Париж…Всюду она посещала театры, музеи, соборы, водила знакомства с самыми знаменитыми людьми. В Берлине ее принимала королевская семья вместе с Фридрихом II.
Современники очень по-разному описывают Екатерину Романовну. Вот, например, высказывание британского посла лорда Бекингема: «Леди, чье имя, как она считает, бесспорно отмечено в истории, обладает замечательно хорошей фигурой, прекрасно подает себя. В те краткие моменты, когда ее пылкие страсти спят, выражение ее лица приятно, а манеры таковы, что вызывают чувства, ей самой едва ли известные. Но хотя это лицо красиво, а черты не имеют ни малейшего недостатка, его характер главным образом таков, какой с удовольствием бы изобразил опытный художник, желая нарисовать одну из тех знаменитых женщин, чья утонченная жестокость напоминает журналы ужасов. Ее идеи невыразимо жестоки и дерзки, первая привела бы с помощью самых ужасных средств к освобождению человечества, а следующая превратила бы всех в рабов». Поговорить бы с лордом Бекингемом, узнать, что именно он имел ввиду? Видимо, одну из форм утопии, которую могла сочинить Дашкова, начитавшись великих энциклопедистов. Именно их идеи привели к Великой Французской революции. Сталинский социализм тоже был одной из форм утопии.
При этом Дашкова, как многие из лучших и образованных людей того времени, была категорически против отмены крепостного рабства. Она считала, что эта отмена приведет к большой беде в первую очередь для самих крестьян. В «Записках» она подробно описала свой спор с Дидро, который ратовал за свободу. Оппонентка в споре утверждала, что свобода принесет пользу только просвещенному человеку, а при неграмотном свободном крестьянине в государстве неизбежны анархия и беспорядок. Сейчас крестьянин живет и ни о чем не думает, он под защитой барина. «Мне представляется слепорожденный, которого поместили на вершину крутой скалы, окруженной со всех сторон глубокой пропастью; лишенный зрения, он не знал опасности своего положения, и беспечно ел, спал спокойно, слушал пение птиц…» И вот врач вернул ему зрения, но он не может увести несчастного со скалы. От безвыходности своего положения, а также от страха, тот заболеет и умрет.
Через три года она вернулась на родину, но в 1778 году повторила заграничный вояж. На этот раз это была Шотландия, она хотела, чтобы любимый сын Павел прослушал курс в Эдинбургском университете. Потом она побывала в Италии и Швейцарии.
Н.И. Павленко, внимательно анализируя «Записки», сделал интересный вывод. Екатерина Романовна решила вернуть расположение Екатерины II и, поняв сущность императрицы, смирила гордость и принялась расхваливать ее на все лады. Особенно преуспела она в тех домах, где лесть эта была принята и со временем достигала ушей императрицы. Она восхваляла Екатерину II и в королевском доме в Берлине, и у Дидро, и в Женеве, где она встретилась с Вольтером.
И она достигла своего. Дидро написал Екатерине, что при виде ее изображения, вышитого на шелке, Дашкова не могла удержать слез: «Она четыре часа сряду рассказывала о вашем императорском величестве, а мне показалось, что она говорила не более четырех минут». Как видно из этой цитаты, сам Дидро тоже был не промах. Во всяком случае по возвращению двор принял Дашкову почти благосклонно, а императрица подарила ей 60 тысяч рублей. Екатерину тоже можно понять – мало ли что могла наболтать Дашкова за границей, а она вела себя не только благоразумно, но и похвально.
Во вторую поездку в июне 1782 года Дашкова на собственные деньги устроила в Пизе бал по случаю двадцатилетия правления Екатерины II. Конечно, об этом сразу же стало известно в России. В июле 1782 года императрица встретила Дашкову очень приветливо, пожаловала ей дом в Петербурге ценой в 30 000 рублей и 2500 крепостных душ. И предложила возглавить Академию.
Конечно, императрица ценила Дашкову, уважала за широкий кругозор, за разумную и толковую работу в двух академиях – она понимала «размер» этой личности. Но она ее не любила. И не потому что была злопамятна. Дашкова сама давала повод удивляться, и, что называется, руками разводить. Вот, например, развеселившая весь Петербург склока между Дашковой и соседом по усадьбе Нарышкиным. Нарышкинские свиньи забрались в сад Дашковой и разрыли весь цветник. Обидно, возмутительно, что сделать – бывает и такое. Но Дашкова не стала выяснять отношения с соседями, а попросту приказала поймать свиней и зарезать их. Обиженный Нарышкин подал в суд. Началась тяжба. Императрица смеялась до слез и велела как можно скорее окончить дело. «…чтоб не дошло до смертоубийства», – пишет в своем дневнике секретарь императрицы А.В. Храповицкий.
В своих ежедневных записках Храповицкий написал о замечании императрицы в апреле 1789 года: «Разговаривая о княгине Дашковой, отдавала ей справедливость в том, что имеет познание и умнее многих мужчин, но дивилась, что никто ее не любит, даже дочь, в нынешних недостатках и быв под опекою, не соглашается жить с матерью. Княгиня больше приписывает сыну, чем он стоит: он прост и пьяница».
Здесь императрица права. Ни сын, ни дочь не оправдали надежд Екатерины Романовны. Путешествуя по Европе, она отдавала им много времени, образовывала их, приобщала к высокой культуре. Как была она счастлива, когда Павел с блеском окончил Эдинбургский университет, как гордилась им. Но вся эта «высокая культура» не понадобилась ее детям.
Анастасия с детства отличалась легкомыслием и неуравновешенностью. Екатерина подыскала ей мужа – князя Щербинина. Н.И. Павленко: «Выбор пал на него потому, что он был меланхоликом, что, по мнению княгини, должно было благотворно отразиться на семейной жизни и сгладить неуправляемый характер дочери». На поверку оказалось, что князь Щербинин психически больной человек. Анастасия пустилась во все тяжкие, промотала состояние, залезла в долги. Дашкова заплатила ее долги, но запретила дочери появляться в ее доме. Новые долги, и опять их оплачивает мать. В конце концов она лишила дочь наследства.
С сыном произошла более прозаичная история. Павел был красив. В свою вторую поездку Дашкова неожиданно для себя встретилась в Брюсселе с Григорием Орловым. Это был уже не тот Орлов, которого знала Екатерина Романовна, он приехал в Европу с больной женой, которой суждено было через год умереть от чахотки. Они и встретились с Дашковой в доме врача, и после этого Орлов нанес ей визит со словами: «Я пришел к вам другом, а не врагом». Орлов хотел помочь Павлу Дашкову в устройстве на достойную военную службу. А дальше за разговором он по простоте душевной высказал мысль, которая привела Дашкову в ужас.
