Встревоженный сенат объявил четырехдневные игры на арене цирка, чтобы умилостивить богов, одновременно устроив пиршество в честь Юпитера в его Капитолийском храме.
Очертания грядущего
Если сенат пребывал в тревоге, то Сципион, вероятно, был ошеломлен. Он ожидал (и готовился к этому) прибытия Ганнибала в Африку. Однако он не мог предвидеть, что «чудодей Канн» ускользнет от римских армий и проложит себе путь сквозь блокаду флотилии «со своей невредимой армией». Равно как не мог он предвидеть и того, что другая многоопытная карфагенская армия будет молниеносно переброшена с берегов реки По на берега Баграды.
Той осенью на завоеванных позициях Сципиона Утика продолжала проявлять свое неповиновение. Ему не удалось также занять Бизерту (тогдашний Гиппон Диарит) на западном берегу залива. Он продолжал зависеть от снабжавшего его порта Кастра Корнелия. Неприступный Карфаген мобилизовал все свои ресурсы. Лелий, правая рука Сципиона, оставался в Риме после того, как доставил туда Сифакса. Несговорчивый Масинисса находился на западе, пытаясь во что бы то ни стало пополнить ряды конницы и заполучить для себя все массилийские земли.
Казалось, что все или почти все напророченное покойным Фабием зло в Африке начинает сбываться. Сможет или захочет ли Масинисса присоединиться к Сципиону вовремя? Сможет ли достаточное количество вооруженных людей, которые были освобождены в Италии, быть переправлено на кораблях на юг, в Африку, чтобы компенсировать прибытие Ганнибала? Будут ли эти силы отправлены своевременно?
Прежде чем что-то могло произойти, наступила зима, положив конец главному транспортному сообщению по морю. Как и в Кастра Корнелии годом раньше, Сципион оказался в изоляции на краю Африканского побережья с той разницей, что теперь на этом краю вместе с ним находился Ганнибал.
При столкновении с этим кризисом Публий Корнелий Сципион перестал быть просто блестящим региональным командующим Рима и стал одним из выдающихся людей истории. За свои действия он поплатился политической карьерой, к которой так стремился, и навлек на себя зависть и ненависть человека по имени Катон. Оказавшись одновременно перед лицом огромных возможностей и большой опасности, Сципион больше не думал об этом.
По счастью или благодаря предвидению, которое приносит удачу, Сципион заключил перемирие с советом Карфагена. В конце последнего лета ему нужно было время на то, чтобы реорганизовать свои войска, в то время как людям с Бирсы нужно было время для того, чтобы вернуть Ганнибала домой после поражений на Великих Равнинах. Поэтому нет ничего удивительного в том, что они заключили перемирие в Африке (этого не получилось в Италии), но происходило это удивительным образом. Сципион встретился с бородатыми посланниками карфагенского совета и, выслушав их, предложил свои условия мирного соглашения. В этом не было ничего необычного, и обе стороны использовали разные уловки, как это Сципион делал перед поджогом карфагенских лагерей, чтобы выиграть время. Тем не менее Сципиону гениально пришло в голову в качестве обманных условий предложить подлинные, с помощью которых он хотел закончить войну.
Этими условиями были:
Возвращение Риму всех пленных, беглецов и дезертиров.
Вывод карфагенских армий из Италии.
Передача Карфагеном Сардинии и Корсики с Сицилией и прекращение вмешательства в дела Испании (бывшая провинция Сципиона). Сокращение количества боевых галер до 20. Выплата 5000 талантов серебра в качестве контрибуции (около 4 000 000 долларов в деньгах или слитках, которые имели гораздо большую ценность, чем теперь).
Кроме того, были оговорены вопросы поставки провизии римским армиям в Африке во время перемирия и вопросы, касающиеся признания Масиниссы царем в его собственной стране.
Теперь, принимая во внимание свое положение (без консультации с сенатом), Сципион, кажется, задумался обо всех сложностях многолетнего конфликта. Он выделил реалии грядущих лет — что Карфаген не должен быть разрушен, а Рим должен стать властителем морей. Более того, он понял, что понадобятся поколения, чтобы привести Испанию хоть в какой-то порядок, а это он собирался сделать. Возможно, он думал о своем собственном возвращении в Испанию. Безусловно, он не собирался требовать капитуляции Ганнибала, который, возможно, был бы неопасным в Африке без боевого флота и без Испании. И тогда два континента, разделенные, могли бы сохранять мир.
Зная склонность карфагенских государственных чиновников к спорам, Сципион дал им только три дня на то, чтобы либо подтвердить перемирие и передать его условия в Рим, либо нет. Совет принял условия, находясь под влиянием оппозиционной Баркидам группировки и надеясь выиграть время за счет переговоров. Появление условий Сципиона и посланцев Карфагена в Риме, естественно, вызвало удивление старейшин в сенате, которые не могли понять, что нашло на их полководца в середине успешной кампании. Как любых сенаторов везде и во все времена, старейшин возмутили условия, которые не были первоначально обсуждены ими. Ораторы произносили речи от имени разных групп: от тех, кто занимался транспортом, от землевладельцев, от Клавдиев против Сципионов. Эти дебаты стали еще горячей после неожиданного прибытия облаченных в мантии посланцев Карфагена. Некоторые из них, и это правда, подтвердили, что Ганнибал был виновен в действиях, на которые они не давали согласия. Римляне полностью согласились с этим. Но большинство попыталось возродить старый договор, который связывал Карфаген с Римом, перед тем как началась война. Как будто речь сейчас могла идти о нем! Римские сенаторы, имевшие глубокие разногласия между собой, пришли к полному единению относительно старого договора. Его больше не следовало обсуждать. Они также признали, что им должны быть предоставлены большие гарантии. Некоторые из них могли подозревать, что условия были уловкой, но с чьей стороны и с какой целью? Как им говорил Фабий, когда они проголосовали за начало военных действий, в сенате дела обстоят совсем не так, как на поле брани.
Потом пришли новости с полей сражений, что Ганнибал и Магон исчезли из Италии вместе со своими войсками.
Это немедленно вызвало подозрение, и дебаты начались снова. Больше того, сенат безапелляционно отозвал Лелия, который был на пути к своему командиру. Перед ним был поставлен вопрос: что имел в виду Публий Корнелий под этими переговорами. Может быть, он хотел, чтобы Ганнибал остался в Африке, и если так, то зачем?
Искушенный Лелий дал блестящий ответ: «Публий Корнелий не предвидел ухода Ганнибала до подписания мира». И он, вероятно, убедил сбитых с толку сенаторов довериться их командующему и немедленно послать ему подкрепление. Подписал ли сенат условия мира или нет, этот вопрос остается спорным, да и вряд ли это имеет значение. В конце концов сенаторы согласились с Лелием, потому что предоставили решение этого вопроса народному собранию, которое потребовало полной поддержки Сципиона всеми имеющимися кораблями, мешками с зерном и вооруженными людьми в Италии.
