17 декабря Александра с тревогой сообщала Николаю: «Мы сидим все вместе – ты можешь себе представить наши чувства, мысли – наш Друг исчез. Вчера А. видела Его, и Он ей сказал, что Феликс просил Его приехать к нему ночью, что за Ним заедет автомобиль, чтобы Он мог повидать Ирину. Автомобиль заехал за ним (военный автомобиль) с двумя штатскими, и Он уехал. Сегодня ночью огромный скандал в юсуповском доме – большое собрание, Дмитрий, Пуришкевич и т. д. – все пьяные. Полиция слышала выстрелы. Пуришкевич выбежал, крича полиции, что наш Друг убит.
Полиция приступила к розыску, и тогда следователь вошел в юсуповский дом – он не смел этого сделать раньше, так как там находился Дмитрий. Градоначальник послал за Дмитрием. Феликс намеревался сегодня ночью выехать в Крым, я попросила Калинина его задержать.
Наш Друг эти дни был в хорошем настроении, но нервен, а также озабочен был из-за Ани, так как Батюшин старается собрать улики против Ани. Феликс утверждает, будто он не являлся в дом и никогда не звал Его. Это, по-видимому, была западня. Я все еще полагаюсь на Божье милосердие, что Его только увезли куда-то. Калинин делает все, что только может. А потому я прошу тебя прислать Воейкова. Мы, женщины, здесь одни с нашими слабыми головами. Оставляю ее жить здесь, так как они теперь сейчас же примутся за нее. Я не могу и не хочу верить, что Его убили. Да сжалится над нами Бог!
Такая отчаянная тревога (я спокойна – не могу этому поверить).
Спасибо тебе за твое милое письмо. Приезжай немедленно – никто не посмеет ее тронуть или что-либо ей сделать, когда ты будешь здесь. Феликс последнее время часто ездил к Нему».
В тот же день царица телеграфировала царю: «Горячо благодарю за письма. Не можешь ли немедленно прислать Воейкова? Нужно его содействие, так как наш Друг исчез с прошлой ночи. Мы еще надеемся на Божье милосердие. Замешаны Феликс и Дмитрий».
«Вечером царь ответил: «Сердечно благодарю. Ужасно, что для Воейкова нет поезда до завтра. Не может ли помочь Калинин? Нежно целую».
Царица тотчас телеграфировала: «К(алинин) делает все возможное. Пока еще ничего не нашли. Ф(еликс), намеревавшийся уехать в Крым, задержан. Так хочу, чтобы ты был здесь. Помоги нам, Боже! Спи спокойно. В молитвах и мыслях вместе. Благословляю с безграничной нежностью».
18 декабря царица просила царя вернуться в Петроград: «Только что причастилась в домовой церкви. Все еще ничего не нашли. Розыски продолжаются. Есть опасение, что эти два мальчика затевают еще нечто ужаснее. Не теряю пока надежды. Такой яркий солнечный день. Надеюсь, что ты выедешь сегодня, мне страшно необходимо твое присутствие. Благословляю и целую».
Позднее в тот же день Александра сообщила: «Приказала Максимовичу твоим именем запретить Д(митрию) выезжать из дому до твоего возвращения. Д(митрий) хотел видеть меня сегодня, я отказала. Замешан главным образом он. Тело еще не найдено. Когда ты будешь здесь? Целую без конца».
18 декабря вечером царь телеграфировал: «Только сейчас прочел твое письмо. Возмущен и потрясен. В молитвах и мыслях вместе с вами. Приеду завтра в 5 ч. Сильный мороз. Заседание окончилось в 4 ч. Благословляю и целую».
Царице Юсупов прислал письмо, где именем князей Юсуповых клялся, что Распутин в этот вечер не был у них. Он писал: «Ваше Императорское Величество. Спешу исполнить Ваше приказание и сообщить Вам все то, что произошло у меня вечером, дабы пролить свет на то ужасное обвинение, которое на меня возложено. По случаю новоселья, ночью 16 декабря, я устроил у себя ужин, на который пригласил своих друзей, несколько дам. Великий князь Дмитрий Павлович тоже был. Около 12-ти ко мне протелефонировал Григорий Ефимович, приглашая ехать с ним к цыганам. Я отказался, говоря, что у меня у самого вечер, и спросил, откуда он мне звонит. Он ответил: «Слишком много хочешь знать», – и повесил трубку. Когда он говорил, то было слышно много голосов. Вот все, что я слышал в этот вечер о Григории Ефимовиче…
Я не нахожу слов, Ваше Величество, чтобы сказать Вам, как я потрясен всем случившимся и до такой степени мне кажутся дикими те обвинения, которые на меня возводятся. Остаюсь глубоко преданный Вашему Величеству
Феликс».
Аналогичным образом Дмитрий Павлович написал письмо царю, где клялся и божился, что не имеет ничего общего с убийством Распутина. Но царская чета им не поверила.
Вся полиция в Петрограде была поднята на ноги. Сначала у проруби на Крестовском острове нашли галошу Распутина, а 19 декабря водолазы наткнулись на его тело: руки и ноги были запутаны веревкой; правую руку он высвободил, когда его кидали в воду, пальцы были сложены для крестного знамения. Тело перевезли в Чесменскую богадельню. Похоронить временно решили в Царском Селе, а весной перевезти на родину.
19 декабря императрица информировала супруга: «Нежно благодарю за вчерашнюю телеграмму и дорогое письмо, которое днем поздно получила. Нашли в воде. Мысли, молитвы вместе. Мы все крепко вас целуем».
Матрена так описала процедуру опознания тела отца: «Один висок вдавлен от удара. Грязь и водоросли покрывали лицо. Самым ужасным зрелищем – так как худшие увечья были скрыты грубым одеялом – был правый глаз, висящий на тонкой ниточке. На запястьях виднелись глубокие, кровавые борозды – он боролся, стараясь освободиться от пут, когда пришел в себя подо льдом. Закоченевшая правая рука лежала на груди, пальцы были сложены щепотью, как для крестного знамения».
Между прочим, чины судебного ведомства намеренно оттягивали начало официального расследования. Прокурор Петербургской судебной палаты С.В. Завадский вспоминал свой разговор с министром юстиции А.А. Макаровым, когда они выехали на вскрытие тела Распутина: «Дорогой я признался министру, что я сам не подозревал, насколько велика была моя неприязнь к «старцу». И А.А. Макаров на это мне ответил: «Вы не были министром и поэтому не могли испытывать к нему такую ненависть, как я и все те министры, которые не хотели ему кланяться».
Но благодаря сведениям, полученным жандармскими офицерами, к приезду Николая II картина убийства Распутина в основных чертах была установлена.
В Департаменте полиции преобладало мнение, что убийство Распутина – это только первый акт дворцового заговора с целью низложения Николая II и возведения на престол (или назначения регентом при малолетнем наследнике) другого представителя царствующего дома. Министр внутренних дел Протопопов доложил о сочувственном отношении членов императорской фамилии к физическому устранению «старца» и привел в качестве доказательства телеграмму великой княгини Елизаветы Федоровны, сестры императрицы и вдовы убитого террористами великого князя Сергея Александровича, где выражалось явное сочувствие убийцам Распутина. «Эта телеграмма, – свидетельствовал Феликс Юсупов, – сильно нас скомпрометировала. Протопопов перехватил ее и снял с нее копию, которую послал в Царское Село императрице Александре Федоровне, после чего императрица решила, что и великая княгиня Елизавета Федоровна является также участницей заговора. Протопопов пришел к выводу, что большинство великих князей перешло в оппозицию и это создает угрозу существования монархии.
