Утром он аккуратно поднимался – и без всякого будильника – в 7 часов. Затем следовала гимнастика (с тяжестями и без оных), холодный душ (только холодный!) и завтрак (простой и обильный), а в 8 утра в адмиральском доме опять раздавались басовитые восклицания: «Подъем! Подъем!»
В распорядке дня Макарова упомянута гимнастика. Это казалось удивительным в прошлом столетии, когда спорт почитался привилегией (или прихотью) одних лишь английских аристократов. Макаров же всю жизнь был страстным поборником физической культуры. Он отличался недюжинной силой, недурно плавал, был хорошим гребцом, до последних дней сохранял стройную осанку и подвижность. Мало того, всюду, где только возможно, Макаров всячески поощрял занятия спортом на флоте. В ту пору это было редкостью. Например, во время своего командования Средиземноморской эскадрой он издал следующий приказ: «Отсутствие рангоута на судах не дает возможности иметь физические упражнения, необходимые каждому низшему чину для развития ловкости... Посему предлагаю на судах вверенной мне эскадры производить... гимнастические упражнения и фехтование... На всех судах организовать лазание по канату и вертикальному шесту и упражнение на горизонтальной трапеции».
В бытность свою в Кронштадте Макаров всегда содействовал организации спортивных упражнений среди матросов (особенно среди новобранцев). Он был постоянным гостем и, выражаясь современным языком, болельщиком шлюпочных гонок, стрельб и других традиционных спортивных соревнований на флоте. Макаров с большим удовольствием лично вручал призы, приветствовал победителей, поощрял командиров, увлекавшихся физической подготовкой своих матросов (а также – и своей лично).
Деловой ритм жизни Макарова порой нарушался не но собственной воле. Отвлекали ею чаще всего столь нелюбимые им светские развлечения. Капитолина Николаевна была до них большая охотница, поэтому в губернаторском особняке окна светились нередко до поздней ночи, а у подъезда ожидали гостей многочисленные кареты. Хозяин, как правило, не появлялся на раутах, которые устраивала его супруга. Зато некоторое время спустя адмирал, хмурясь, подписывал солидные счета поставщиков. Получая немалый оклад и будучи крайне неприхотливым в быту человеком, бережливым и даже скуповатым, Макаров до самой своей смерти так и не выбрался из долгов. И нельзя без горечи читать его письмо, посланное жене с «Витязя», когда он, заканчивая кругосветное плавание, коснулся своих запутанных денежных дел: «...Бог даст, по возвращении жизнь наша сложится так, что мне не придется высуня язык бегать по городу искать 25 рублей». Увы, семейной жизни его так и не довелось устроиться иначе...
Для Макарова, как и для всякого истинного моряка, домом был его корабль. Да ведь иначе и нельзя. Иначе морская служба превратится в пытку. Дом, в котором живешь, должен быть не только прочным и добротным, но и давать – в необходимое время – приют и покой. И адмирал любил говорить в свойственной ему афористической манере: в море – значит дома.
Однако современная ему практика была существенно иной. На военном корабле в наибольшей, пожалуй, резкости проявлялись социальные контрасты классового общества. И дело совсем не в том, что офицеры располагались комфортабельнее, нежели матросы, – в принципе тому и следует быть, на военной службе нет места эгалитаризму. Суть в том, что матрос на корабле являлся существом униженным, причем униженным подчеркнуто, демонстративно. Ведь на корабле вся жизнь на виду. И весь экипаж (и матросы, и офицеры) долгие месяцы живет бок о бок. Тут уж ничего не спрячешь и не замаскируешь. Впрочем, баре-офицеры почитали излишним прятать свои крепостнические привычки. И от кого – от низших чинов? Да разве это люди?..
Осенью 1900 года Макарову довелось подробно осмотреть самоновейший крейсер «Громобой» (тот самый, который в прошлую зиму «Ермак» стянул с мели). Свои невеселые впечатления от этого он изложил Авелану: «При осмотре мной крейсера „Громобой“ я был поражен отсутствием всяких удобств для жизни матросов на наших новых судах. Офицеры помещены роскошно, низшие же чины живут в различных коридорах, казематах и других помещениях, случайно оставшихся не занятыми под машины и пушки. В этих местах для удобства низшего чина не сделано ничего...» И так далее – рапорт Макарова пространен, но речь идет, в сущности, все о том же.
Да разве один такой рапорт вышел из-под его пера! Их сохранилось множество – и опубликованных, и тех, что дожидаются своей очереди в архивах. Есть в этих документах одна общая для всех деталь; справа в углу стоит многозначительная помета: «секретно» или: «конфиденциально». Казалось бы, чего секретного в рассуждениях о расположении рундуков или об устройстве подвесных столов? (Повторяем, что в ту пору секретность обеспечивалась очень слабо, даже о таких предметах, как боевые качества военных кораблей, даже кораблей строящихся, открыто писали в повременной печати.) А вот на документах, где речь шла о положении матросов, тут уж все оставалось подлинно «конфиденциальным». Ясно почему. Уже совсем мало времени оставалось до 14 июня 1905 года, когда впервые над русским военным кораблем взвился красный флаг, – кораблем этим стал броненосец «Потемкин». Горючий материал в матросских душах накапливался давно. Начальство чувствовало это, но... Всякое обсуждение острой той проблемы замалчивалось по причине секретности, а корабли – они по-прежнему продолжали строиться так, что «жильем» матроса оставалась одна лишь палуба.
Макаров всегда был непременно верен своим принципам. «В море – значит дома!» Его не слушают – что ж... Уж в сфере-то своей непосредственной деятельности он будет поступать по-своему. И поступал.
1 мая 1901 года Макаров издал приказ «Об улучшенном способе варки щей». Этот приказ, право же, «вкусно» читать. Со знанием дела адмирал утверждает, что на Черноморском флоте щи варят лучше, чем где бы то ни было, а потом дает ряд практических рекомендаций кокам подчиненных ему частей и кораблей. Некоторые из его советов недурно бы воспроизвести и сегодня в одной из книг «о вкусной и здоровой пище». Читаем: «Секрет приготовления хороших щей заключается в том, чтобы отбить у жира сальный вкус, что достигается поджариванием его с луком и, кроме того, жир этот ввести в овощи и муку, для чего приготовляется известным способом заправка. Кости следует вываривать в течение суток, и бульон от них вливать в щи на следующий день».
Макаров неоднократно проводил то, что сейчас называется конкурсами среди коков и хлебопеков. Победителям вручались награды, а их имена (наряду с именами непосредственных командиров) объявлялись в адмиральском приказе по всему Кронштадту. А ведь Кронштадт в ту пору был как-никак столицей русского флота...
