14 декабря, например, только в результате одного налета в порту было потоплено шесть вражеских транспортов общим водоизмещением тридцать две тысячи тонн и при отражении атак фашистских истребителей наши летчики сбили один ФВ-190.
В тот день мы тоже понесли большую утрату. Погиб командир взаимодействовавшего с нами 8-го штурмового авиаполка Герой Советского Союза подполковник Н. Г. Степанян. Мы знали, как отважно и дерзко воевал Нельсон Георгиевич. Он лично потопил тридцать вражеских кораблей. Летал над морем в шторм и в бурю. Не зря боевые друзья прозвали его буревестником Балтики. В марте 1945 года Степанян был посмертно награжден второй медалью "Золотая Звезда".
* * *
Наступил самый короткий день года — 22 декабря. Небо нежданно очистилось, и на припорошенную снежком землю косо заструились лучи солнца. Летчики сразу повеселели: будет работа.
И они не ошиблись. Вскоре. командиров эскадрилий вызвали в штаб дивизии для получения задания. Поскольку Усенко был болен и лежал в лазарете, то пришлось вместо него ехать мне. В штабе кроме командиров эскадрилий нашего полка А. И. Барского и Н. Д. Колесникова я увидел ведущих групп истребителей прикрытия капитана И. И. Голосова, старшего лейтенанта Е. Сусанина и лейтенанта Присяжнюка.
Командир дивизии полковник М. А. Курочкин поставил перед нами задачу, которая оказалась довольно обычной — во взаимодействии с тромачтовиками и штурмовиками уничтожить транспорты противника в Либаве. Только для меня этот полет явился особенным — я был назначен ведущим всей группы. Раньше мне приходилось водить лишь девятку.
Курочкин предупредил меня:
— С вами полетят опытный штурман Герой Советского Союза Кабанов и флагманский стрелок-радист гвардии старший лейтенант Костромцов. Помощники надежные. Постарайтесь как можно лучше выполнить боевое задание и людей берегите.
"Почему именно мне поручают вести полк? — раздумывал я, возвращаясь домой. — Ведь у нас есть более опытные командиры". Но вскоре понял, что главная роль в предстоящем полете отводилась штурману. Именно он ?должен был обеспечить четкое взаимодействие пикировщиков, штурмовиков и топмачтовиков. Время и направление захода на цель каждой из трех групп разнотипных самолетов требовалось выдержать с большой точностью. У нас в полку это мог лучше всех сделать Евгений Кабанов.
— Значит, летим вместе, — сказал я ему, встретившись на КП.
— Точно, вместе, — с улыбкой отозвался Евгений, на секунду оторвав взгляд от полетной карты. Он готовил необходимые расчеты, ловко орудуя навигационной линейкой, ветрочетом и другими штурманскими принадлежностями.
В эскадрильях в это время шла кропотливая подготовка к вылету. Истосковавшись по хорошей погоде, ребята все делали с подъемом и огоньком.
Точно в условленное время с командного пункта полка поступила команда о запуске. Аэродром наполнился грохотом моторов. К старту со всех сторон рулили самолеты.
И вот мы в воздухе. В строю три эскадрильи пикировщиков, сопровождаемые "яками". Слева от меня — девятка Барского, справа — Колесникова. Штурмовики и топмачтовики идут к цели своими маршрутами.
Пролетая над Шяуляем, я вспомнил о своем стрелке-радисте В. А. Романове. Его похоронили здесь три месяца тому назад, когда я перетянул подбитый самолет через линию фронта и сел на вынужденную. Казалось просто невероятным, что его уже нет и не будет рядом со мной. Сегодня мы летели по тому же маршруту, что и тогда в сентябре. И местность под крылом, кажется, ничуть не изменилась: те же озера, леса, поля и дороги. Местами появились лишь белые островки только что выпавшего снега...
Над Либавой зенитная артиллерия противника встретила нас редкими выстрелами. Город окутан был дымом и пылью. Это наши штурмовики, пришедшие сюда на две минуты раньше, так изрядно потрепали противовоздушную оборону гитлеровцев. Некоторым зениткам они не позволили сделать ни одного выстрела.
Было решено главный удар нанести по торговой гавани, где скопилось наибольшее количество неприятельских транспортов. Помня приказ комдива, я старался как можно компактнее вывести группу на цель. Когда самолеты легли на боевой курс, зенитный огонь усилился. "Видимо, штурмовики отработали и ушли", — невольно подумал я.
Тридцать — сорок секунд предельного напряжения экипажа. Мне нужно как можно точнее выдержать режим полета, а штурману — прицелиться. Ведь "пешка" проходит над самой целью. Именно в эти секунды вражеские зенитки бьют наиболее прицельно. Снаряды рвутся совсем рядом, так и подмывает отвернуть самолет куда-либо в сторону. Но я как бы цементирую нервы и подавляю в себе инстинкт самозащиты.
— Так держать! — слышу команду Кабанова.
"И чего он так долго возится?" — проносится в голове мысль. А зенитки бьют все сильней, самолет то и дело вздрагивает от разрывов.
— Пошел! — доносится громкий голос штурмана. Девятки пикировали, каждая на свою цель. Часть бомб упала на пристань, остальные накрыли большой транспорт.
Через минуту над портом появилась восьмерка топмачтовиков. Выскочив со стороны моря, они вихрем промчались на бреющем и внезапно ударили по транспортам, стоявшим в аванпорту. В небо взметнулись три огромных взрыва. Три фашистских корабля вскоре затонули.
— Командир, в группе Барского нет одного самолета, — доложил Кабанов, когда мы вышли из зоны огня.
"Опять потеря. Кого же теперь не стало?" — спрашивал я себя. Это станет известно только на аэродроме.
После посадки я увидел группу летчиков, окруживших гвардии лейтенанта И. А. Шестакова, который о чем-то оживленно рассказывал.
Увидев меня, он весело воскликнул:
— Здорово мы рубанули их, товарищ гвардии капитан. Оказывается, не так уж страшен черт, как его малюют!
— Хорошо, что ты еще раз убедился в этом, — похвалил я летчика.
— Идем докладывать на КП, — позвал меня Кабанов.
Полет был выполнен успешно. Мы подожгли портовый склад, разрушили причальные сооружения, потопили большой транспорт, на котором находилось около тысячи вражеских солдат и офицеров.
Но даже такие результаты не очень радовали. С задания не вернулся экипаж гвардии старшего лейтенанта Ф. Н. Меняйлова. Он состоял из смелых, опытных и закаленных воинов. Заместителю комэска Ф. Н. Меняйлову, его штурману С. К. Лисову и стрелку-радисту П. Ф. Симоненко не раз приходилось попадать в сложные переплеты, и всегда они находили правильный выход.
Во время январских боев под Ленинградом самолет Меняйлова противник поджег над целью. Летчик посадил горящую машину в тылу врага и через четыре дня привел невредимый экипаж в родной полк. В июле самолет Меняйлова, подбитый над Коткой зенитным снарядом, внезапно свалился в штопор. Положение казалось безнадежным, но летчик почти у самой земли вырвал полуразрушенную "пешку" из штопора. Больше того, он дотянул ее до острова и посадил на аэродром.
