Отян рассмеялся, взял аппарат и увидел, что вслед за Гетмановым и Балашовым вышел Козлов, и тоже пошёл за ними.
Знать бы Отяну, чем закончится "разговор" между Балашовым и пареньком, идущим рядом с ним, воспротивиться бы их выяснению отношений, но жлобская солидарность и антагонизм между гражданскими и военными, существовавший всегда, и выпитая водка задурманили мозги. Отян шел сзади ожидая, что славный десантник Славка Балашов сейчас врежет этому сопляку, который явно не служил в армии и тем самым уже дискредитировал себя как мужчина. Балашов с парнем зашли на неосвещённую аллею, в метрах пяти стояли Козлов и Гетманов и ещё метров семь было до Отяна. До Отяна донёсся звук щелчка, не громче чем клацает замок, открываемой двери. И оппонент Балашова побежал в темноту. Балашов схватился руками за живот и сказал спокойно:
– Серёга, он меня стрельнул.
– Да ты чё?
– А вот.
Слава залез рукой под гимнастёрку, провёл там рукой и показал ладонь. На ней было тёмное пятно.
Ребята повели его ближе к площадке и увидели милиционеров, стоящих рядом с мотоциклом. Объяснили им ситуацию, те посадили Славу в коляску и повезли его в больницу им. Семашко, которая находилась совсем рядом.
Никому не докладывая, все поехали в часть и легли спать.
Разбудили всех ночью. Когда поднялись, увидели стоящих в казарме генерала Лисова, полковника Щербакова, капитана Морозова, ещё каких-то офицеров и двоих полковников в милицейской форме.
– Балашов час назад умер в больнице от потери крови, – объявил страшную новость Лисов и добавил: – Гетманов, ты нужен милиции.
Завтра прыжков не будет.
Забрав Сергея с собой они удалились.
Когда милиционеры привезли Балашова в больницу и там сразу положили на операционный стол, врач спросил у него:
– Кто это тебя?
– Гетманов…, – сказал Слава, потерял сознание, в которое больше не приходил, и умер.
По всей вероятности он хотел сказать, что Гетманов знает, кто стрелял, но уже не успел.
Как разъяснили после вскрытия, у него пулей перебило аорту и желудок. Кровь перекачалась в желудок и наступила смерть.
Похоронили Славу на центральном Тульском кладбище. На похороны приехала из Саратова его мать, толстая простая женщина и, говорили, что на поминках, нею же организованных, напившись, она отплясывала "Барыню". Грустно.
Парня, застрелившего Балашова, поймали в ту же ночь. Милиция сделала засаду в том месте, где произошёл роковой выстрел и через полчаса он явился сам со следами колючек прицепившимся к его брюкам.
А через несколько часов Гетманов и Козлов его опознали, и он во всём признался.
Милиция не могла найти орудие убийства, которое убийца, по его словам, выбросил. Когда его привезли в парк, то он вспомнил, что убегая, повесил на ветку дерева пистолет, который был сделан в виде авторучки им самим на Тульском оружейном заводе.
На суде он рассказал, как выносил детали с завода, как дома доводил пистолет и опробовал его в сарае.
Присудили парню пятнадцать лет строгого режима.
В те времена памятников погибшим в армии солдатам не ставили и на родину не увозили. Перед правительством стояли более "важные задачи".
После всех соревнований, памятник на могиле и оградку взялся изготовить и установить Отян. Ему помогал Шапкин, который у себя в части взял для стоек оградки трубы от лонжеронов списанных планеров.
В эскадрильи Отян попросил сварщика и кислород для сварки. Не с большой охотой инженер эскадрильи пошёл навстречу. Карбид кальция он не дал, и пришлось ребятам ехать на стройку, где им рабочие, услышав для чего нужен карбид, дали им целый мешок и сказали, если что нужно, приходить. Таким же образом, в каких-то мастерских им нарубили стальных полос, а когда Шапкин сбегал для них за бутылкой, то радости и соучастия работяг не было конца, и они ещё нарубили миллиметровой стали на памятник. Электросварки в эскадрилье не было и пришлось всё варить газосваркой, а это гораздо дольше. Через пару недель всё было готово и Отян с Шапкиным и отпросившимся из полка Иванычевым погрузили всё на ЗИЛ и он, с трудом виляя между могил, доехал до места захоронения. Ограду и памятник установили быстро, а назад шофёр выехать не может – тесно. До вечера промучились с автомобилем пока он выехал.
Позже Отян сделал из пластика коробочку, в которую поместил фотографию Балашова и прикрепил к памятнику. Периодически он приходил на его могилу и облагораживал её.
1982 году, через двадцать два года после описываемых событий, Отян ехавший с женой легковым автомобилем в Москву, заехал с в Тулу и подъехав к кладбищу, пошёл посмотреть на могилу своего товарища.
Ещё когда хоронили Балашова, все обратили внимание на могилу возле церкви, стоящей на кладбище.
На большой гранитной плите ещё в девятнадцатом веке написали имя и ранг священника здесь похороненного и слова, завещанные ним для этой надписи:
"Прохожий, остановись и обо мне грешном помолись. Я был таким как ты, ты будешь таким как я".
Эта могила и назидательная надпись были на месте, а на месте захоронения Балашова похоронили других людей и всё там переделали иначе.
Отян постоял и с грустью думал о нас всех:
– Ну почему мы так не уважаем сами себя? Неужели мы хуже других народов, чтящих память о предках, о погибших товарищах и соотечественниках?
Задаёт он себе этот вопрос по сей день. Но ответа на него не находит, или боится признаться себе ответом, в котором будет звучать правда. И опять становится печально.
Открытие соревнований проходило в Туле на аэродроме Мясново.
Недалеко от 110 эскадрильи соорудили трибуну, на которой стояли люди, нет, в представлении молодых ребят, участвующих в соревнованиях, на трибуне стояли Боги. Боги советского и мирового парашютизма. Главной, и во многом загадочной фигурой представлялся всем легендарный Минов. Он считался первым (неофициальным) чемпионом мира, и человеком, много сделавшим для развития парашютного спорта и авиации. Но он попал в тиски сталинских репрессий. После двадцати лет Гулага, ему вернули звание полковника, он стоял на трибуне в военной форме.
Другой исторической и героической фигурой был полковник Романюк.
Парашютист -испытатель, он первый в мире преодолел тысячу прыжков.
По теперешним временам, когда Баранов сделал семнадцать тысяч!!! прыжков, то одна тысяча кажется совсем мало. Отян, будучи в пионерском лагере читал его книгу, помнит некоторые детали до сих пор, смотрел на Романюка так, как сейчас бы смотрел на Льва Толстого.
Романюк был совсем маленького роста и Банников шутя говорил, что он стоптался на прыжках, а раньше был высоким человеком.
