В апреле 1925 года в Ленинград прибыл коморси В. И. Зоф. Он заслушал на заседании Реввоенсовета доклады А. К. Векмана о готовности флота к началу летней кампании, Л. М. Галлера — о ходе боевой подготовки в зимний период, ремонте и достройке кораблей на заводах Ленинграда. В своем докладе Галлер от имени Реввоенсовета поставил перед новым коморси вопрос о ремонте и переоборудовании линкора «Полтава» в авиаматку. Он обосновал это предложение, проанализировав строительство авиаматок в капиталистических странах и малые возможности авиации, базирующейся на сухопутные аэродромы, по прикрытию кораблей в море от ударов противника с воздуха.
В. И. Зоф, однако, не поддержал предложения о переоборудовании «Полтавы»: «С финансами положение трудное, давайте подождем». Затем он пояснил свою позицию по единоначалию: «Комиссары в береговых частях, в которых вводится единоначалие, не должны вмешиваться в функции командиров. Комиссар как представитель партии ответствен за морально-политическое состояние личного состава, руководит всей партийно-политической работой, но не выполняет контрольных функций по отношению к командирам. Но на кораблях мы на это пойти не можем. Там пока что все остается по-старому…»
На следующий день начальник Политуправления РККА А. С. Бубнов и В. И. Зоф выступили на 8-й партконференции Балтфлота. И здесь Зоф сказал, что в ближайшее время единоначалие на кораблях вводиться не будет. Как известно, повсеместно оно было введено на кораблях лишь в 1933 году.
Некоторое время спустя Г. Г. Виноградский в разговоре с Галлером обронил: «Что, Лев Михайлович, не доверяют нам? Единоначалие-то только на берегу. Корабельным доверия нет…» Галлер знал, что политуправление тщательно следит за становлением краскомов — командиров-выпускников из командного и инженерного училищ, куда, как правило, принимали тех, у кого в анкете на вопрос «сословие или происхождение до революции» ответ был «из рабочих» или «из крестьян». Первый выпуск Училище командного состава флота дало в 1922 году, краскомов было еще мало. Понятно, что они служили на должностях вахтенных начальников, командиров плутонгов… Лев Михайлович тепло встречал выпускников-краскомов, заботился, чтобы их хорошо принимали на кораблях, помогали быстрому становлению как профессионалов. Ему нравился энтузиазм краскомов, стремление все знать и уметь. И он помогал молодежи «схватить» корабельной практики. Адмирал В. А. Алафузов в 1962 году писал Адмиралу флота Советского Союза Н. Г. Кузнецову: «Лев Михайлович был очень доступен, и попасть к нему мог кто угодно… Будучи слушателем… училища, вместе с тремя своими товарищами просился… на „Комсомолец“, который в 1922 году первым из кораблей Балтийского флота уходил „в дальнее“, по понятию 1922 года, плавание в южную часть Балтийского моря. На нашу просьбу командир „Комсомольца“ ответил, что может взять нас только с разрешения начальника штаба флота. Мои товарищи делегировали меня в штаб флота, помещавшийся на „Кречете“. Я пошел туда не без трепета, но был очень удивлен, когда после обращения к дежурному по штабу без проволочек был направлен к начальнику штаба флота — Льву Михайловичу. Он меня узнал. Надо сказать, что после нашей практики вместе со всем курсом четверо…, в том числе и я, остались по собственному желанию на поход „Марата“ (первый в 1922 году) за счет своего отпуска. Когда я со своими тремя товарищами занимался на мостике „Марата“ прокладкой, Галлер заметил нас и с нами беседовал… Он узнал (Алафузова. — С. З.)… и сразу же дал мне и моим товарищам направление на „Комсомолец“, лично его подписал»[141]. Об этом же вспоминает и Н. Г. Кузнецов: «Доступность Галлера была всем известна. Еще будучи курсантом, я и мои товарищи иногда вместо отпуска оставались на кораблях и участвовали в учениях флота. Когда в сентябре 1924 года мы оказались в Кронштадте, Лев Михайлович легко принял нас и указал корабли, на которых мы сможем получить больше пользы»[142].
Кампании 1925 года, полагал Галлер, надлежало двинуть вперед подготовку молодых командных кадров: для первого выпуска краскомов она была уже третьей. На основе ее опыта можно будет выдвигать краскомов на должности помощников командиров и старших специалистов эсминцев и канлодок, командиров дивизионов на линкорах и крейсерах[143].
Но кампания еще лишь начиналась. 3 мая отряд кораблей вышел из Кронштадта на запад. Галлер вместе с Векманом шел на «Марате». Он с удовлетворением отмечал, как четко наладил службу на линкоре Ю. Ф. Ралль, давний его знакомый, как спокойно, без суеты управлял он кораблем. А ведь мог и сгинуть осенью 1921 года… В кильватер «Марату» следовала «Парижская коммуна». Охраняемые эсминцами линкоры к вечеру прошли меридиан Гельсингфорса и лишь ночью к западу от Ревеля повернули на обратный курс. В течение дня, до возвращения в Кронштадт, на отряд выходили в учебные атаки подводные лодки, гидросамолеты. Так с первых дней кампании без всякой раскачки началась организованная штабом флота интенсивная боевая учеба.
В Кронштадте у Галлера взял интервью корреспондент журнала «Красный флот». «Первый в 1925 году поход оставил… чувство полного удовлетворения, — сказал начштаба. — Он показал, что зимнее время проведено не даром»[144]. В те же дни финская газета писала: «В морских кругах считают достойным внимания, что русский флот так рано готов к плаванию и уже начал летнюю кампанию… Знаменательно, что весь флот был в море…»[145]. Да, Красный Флот на Балтике стал силой! Это поняли в столицах Европы. Не желанием ли продемонстрировать противостояние ей были многочисленные визиты летом 1925 года иностранных кораблей в порты Финляндии? В них побывали эскадры и отряды кораблей военных флотов Англии, Италии, Германии, Голландии.
Возросшую мощь Балтфлота показал так называемый «большой поход» — под этим наименованием вошел он в историю Советского ВМФ.
19 июня в Ленинград прибыли М. В. Фрунзе и коморси В. И. Зоф. На эсминце «Зиновьев» (с конца 1928 года — «Артем») пришли они в Лужскую губу. Здесь стояли на рейде корабли флота. Векман, Галлер и Курков встречали высшее командование на юте «Марата». Утром 20 июня после подъема флага линкоры и эсминцы снялись с якоря, поход начался.
С командой «По местам стоять, с якоря сниматься» Фрунзе вместе с Векманом и Зофом поднялся на ходовой мостик линкора. Здесь их встретил Галлер, доложивший, что все идет по плану. И в самом деле, над кораблями прошли гидросамолеты, чтобы вести разведку по курсу эскадры, над Лужской губой барражировали истребители, тральщики уже ушли далеко от места стоянки, проверяя фарватер.
