Да что старое вспоминать – это ж было более полувека тому назад! Тогда она скрепя сердце прожила с мужем несколько лет. Часто по ночам просыпалась в холодном поту – снилось, что у нее родилась безобразная дочка, похожая на отца. Проснувшись, Катенька молила Бога, чтобы он послал ей сына. Мальчику все-таки не так страшно походить на обезьяну.
Бог услышал ее молитвы, но по-своему – вообще не дал детей. И тогда Катенька решила поехать лечиться «на воды» самых модных европейских курортов. Везде бурно сорила деньгами, организовывала «русские салоны», собирая кучу знакомств. Но энергичная и оригинальная красавица могла стать бесцеремонной и даже циничной, когда желала полу чить то, к чему стремилась. Пред ней не устоял даже сам Гете. Патриарх европейской культуры оценил не только «чудный цвет лица, алебастровую кожу, золотистые волосы, таинственное выражение глаз», но и ум русской княгини, которая «не могла не собрать вокруг себя замечательного общества».
Багратион слал письма. Катенька понимала, что стоит гордому кавказскому мужчине да еще и боевому генералу умолять женщину вернуться. Но с собой ничего поделать не могла. И вернуться к мужу не могла тоже. Зато пачками отправляла мужу счета. Багратион глухо вздыхал – продавал недвижимость, раздавал закладные, влезал в долги. Но платил. На все светские сплетни отвечал резко: «Она жена моя. И кровь моя всегда вступится за нее!» Когда начальство решило наградить жен генералов, отличившихся на полях сражений, но легкомысленную княгиню Багратион не включили в список, Петр Иванович вспылил: «Ее надо наградить, ибо она жена моя!» Однако начальство не слишком беспокоилось о самолюбии генерала. Его просто вновь отправили на войну.
О сражениях, в которых участвовал муж, княгиня узнавала от… французов. «О, madame, ваш супруг опять проявил чудеса храбрости!» – подскакивал к ней на балу очередной кавалер. Madame, вспыхивая, сжимала кулачки. Какое дело этому паркетному шаркуну до ее мужа?! Да у княгини сердце разрывалось, когда она узнавала об очередном сражении мужа. Пусть она не любит его как мужчину, но как человек – он для нее герой. А шаркун все приставал на балах: «Ах, madame, уговорите мужа служить моему императору!»
Княгиня чуть не задохнулась. Подсылать к ней агента?! Да что это корсиканское чудовище себе позволяет? Безродный офицеришка, волею весьма сомнительной судьбы ставший императором Франции и задумавший покорить весь мир! Может, он и Россию мечтает завоевать?
Екатерина Павловна судорожно передернула плечиками. Оказывается, у них с мужем есть общая страсть – ненависть к выскочке, который решил подмять под себя все цивилизованное человечество. И если Петр Багратион воюет с Бонапартом на полях сражений, то разве Екатерина Багратион не сможет узнавать военные и политические тайны в бальных залах?! В конце концов, она – жена генерала феноменальной храбрости, и сама всю жизнь живет в экстремальных условиях. Разве ее высокопоставленные кавалеры не выложат свои тайны за один ее благосклонный взгляд?
В ту же ночь княгиня Багратион составила секретное послание лично императору Александру I. И жизнь ее, круто изменившись, обрела смысл – тайный и неожиданный. Какие поручения она выполняла, какие сведения собирала для русского императора, история умалчивает. В то время лишь две русские женщины за границей занимались такими тайными делами – княгиня Багратион в Вене и, немного позже, княгиня Ливен в Лондоне. Последняя, правда, была замужем за русским посланником в Англии, то есть обладала дипломатической неприкосновенностью. А за княгиней Багратион стояли только ее красота и изворотливый ум. Она не могла рассчитывать ни на чью помощь. За нее не смог бы вступиться даже муж – 26 августа 1812 года в битве при Бородине генерал Багратион был смертельно ранен, и 12 сентября его храброе сердце перестало биться.
Однако фамилия Багратион по-прежнему доставляла много неприятных минут Наполеону, правда, теперь она фигурировала в донесениях тайных агентов как «princesse Bagration». В своем венском салоне эта деятельница неожиданно собрала прорусски настроенную европейскую знать, подбивая высшее австрийское общество на разрыв союза с Наполеоном. Екатерина Павловна пошла на все. Ее голубые глаза воспламенили сердце могущественного австрийского канцлера Меттерниха. Что думала и чувствовала русская княгиня, неизвестно. Но она стала любовницей Меттерниха и даже родила от него дочку. В конце концов она добилась того, что Австрия вступила в антинаполеоновскую коалицию. Весь дипломатический корпус России не смог этого достичь, а хрупкая белокурая женщина смогла! Недаром, создавая в своих знаменитых «Трех мушкетерах» образ очаровательной и коварной миледи, Дюма вдохновлялся легендами о голубоглазой блондинке, которая вертела высшим светом Европы. Между прочим, в 1830-х годах княгиня Багратион стала миледи в прямом смысле – вышла замуж за английского генерала Карадока. Впрочем, любовь к английскому генералу не смогла затмить воспоминания о генерале русском. Екатерина Павловна не сменила фамилии, оставаясь верной памяти Багратиона. Да и с Карадоком довольно быстро развелась.
Звездным часом для княгини стал знаменитый Венский конгресс союзников, организованный в 1815 году после победы над Наполеоном. Приехавший в Вену Александр I начал бывать у нее открыто и регулярно. Венцы усмехались: любовь! Но вскоре выяснилось иное. «Тайным агентом России оказалась, например, красавица княгиня Екатерина Багратион, умная и ловкая интриганка, – написал один из современников. – Император Александр бывал у нее по вечерам и во время этих посещений, затягивавшихся до позднего часа, выслушивал интересовавшие его сообщения». После такого рассекречивания Екатерине Павловне пришлось переехать в Париж. Однако и там за ее особняком на Елисейских Полях установили тайное наблюдение. И, судя по донесениям подкупленной прислуги, свою разведработу княгиня не бросила. В конце концов, разве Париж не полон тайн?..
Во французской столице к Блуждающей княгине съезжались сливки общества со всей Европы. Ей посвящал стихи и поэмы Теофиль Готье. Стендаль, изображая в «Красном и черном» эксцентричную красавицу Матильду де ла Моль, придал ей черты княгини Багратион. Бальзак просто переместил «волоокую Катрин» из ее салона на страницы своей «Шагреневой кожи». Даже назвал ее, как он считал, русским именем – Феодора.
Однако Екатерина Павловна часто удивляла своих гостей – посреди бала могла сесть в карету и куда-то укатить. Светские острословы шутили: княгиня создала собственное Отечество – прямо в… своей карете.
Что искала она в дороге? Утраченную юность? Радость жизни? Любезных друзей и пылких поклонников? Сколько ни разъезжай по Европе, их теперь редко встретишь. А может, уже и нет никого? Как ни крути, сама жизнь и оказалась той проклятой шагреневой кожей, о которой когда-то писал Бальзак.
