Однако «диссидентство» появилось, конечно же, раньше. О «нараставшем в стране после 1966 г. диссидентском движении» сегодня пишут авторы школьных учебников.
Не вдаваясь в пространные филолого-терминологические изыскания, не слишком важные для предмета нашего исследования, отметим, однако, что сам по себе термин «диссидент» отнюдь не является новацией социально-политического лексикона ХХ века, а существовал уже не одно столетие.
Согласно Большой советской энциклопедии, «диссиденты (от лат. dissideo – не соглашаюсь, расхожусь) – лица, отступающие от учения господствующей церкви (инакомыслящие)», 2-е изд. Т. 14. М., 1952, с. 469).
Однако один из российских энциклопедических словарей уже так трактует это понятие: «Диссиденты (от лат. dissides – несогласный) – название участников движения против тоталитарного режима в СССР с конца 50-х годов (выделено мной. – О. Х.). Д. в разных формах выступали за соблюдение прав и свобод человека и гражданина (правозащитники), против преследования инакомыслия, протестовали против ввода советских войск в Чехословакию (1968 г.), Афганистан (1979 г.). Подвергались репрессиям со стороны властей» (Отечество: История, люди, регионы России. Энциклопедический словарь. М., 1999, с. 182). За что конкретно – авторами, естественно, умалчивается.
Как нетрудно заметить, фактически в данном определении осуществляется подмена понятия, не без умысла сокращающая его объем, говоря строго логико-философским языком, когда содержание термина сводится только к одному его значению.
Теперь любой школьник может прочитать, что «движение инакомыслящих (диссидентов) вобрало в себя правозащитные, национально-освободительные и религиозные течения». Что деятельность национальных движений в СССР поддерживалась зарубежными эмигрантскими центрами, такими, как Антибольшевистский блок народов, различные исследовательские центры, которые оказывали участникам движений на территории СССР материальную поддержку[148].
При этом мы оставляем за скобкой весьма важный и актуальный и до сих пор открытый вопрос: а до какой степени такие поддержка и оказание материальной помощи соответствуют общепризнанным принципам и нормам международного права? – ведь рассмотрение его требует проведения специального правового анализа.
А в конце 60-х ситуация, естественно, выглядела и воспринималась по-другому.
Опять-таки, исторической правды ради, отметим, что многие, писавшие о деятельности «диссидентов» в СССР, например, Л. М. Алексеева и О. А. Попов, крайне далеки были от народа, от его повседневных нужд и забот. Хотя и поднимали столь «актуальные» для страны проблемы, как «защита прав геев и лесбиянок в Советском Союзе»!
И действительно, лица, не соглашавшиеся с политикой советского правительства по тем или иным вопросам внутренней или внешней политики, в определенном смысле слова были «инакомыслящими».
Однако мы категорически против распространения этого термина применительно к лицам, привлекавшимся к уголовной ответственности за конкретные уголовно наказуемые деяния.
Поскольку в основе привлечения к уголовной ответственности лежали не убеждения, мнения, суждения и оценки, а именно совершение конкретных и определенных действий, признававшихся в то время законодательными органами общественно-опасными деяниями.
Может возникнуть закономерный вопрос: а как следует оценивать существовавшую в Уголовном кодексе РСФСР тех лет статью 70, предусматривавшую уголовную ответственность за антисоветскую агитацию и пропаганду?
Статья 70 Уголовного кодекса РСФСР 1960 г. устанавливала уголовную ответственность за агитацию или пропаганду, проводимую «в целях подрыва или ослабления Советской власти либо совершения отдельных особо опасных государственных преступлений, распространение в тех же целях клеветнических измышлений, порочивших советский государственный строй, а также распространение, изготовление или хранение в тех же целях в письменной, печатной или иной форме произведений такого же содержания».
Как видим, эти положения соответствуют требованиям и статьи 19 Международного пакта о гражданских и политических правах, и статьи 10 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод.
Часть 2 статьи 70 УК РСФСР предусматривала ответственность за те же действия, совершенные с использованием денежных средств и иных материальных ценностей, полученных от иностранных организаций или лиц, действующих в интересах этих организаций. (Данная статья была исключена из уголовного законодательства СССР 11 сентября 1989 г.)
Помимо этого, статья 72 УК РСФСР предусматривала ответственность за организационную деятельность, направленную к подготовке или совершению особо опасных государственных преступлений, а равно также за создание организаций, имеющих целью совершать такие преступления, или участие в антисоветской организации.
Также Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 16 сентября 1966 г. была введена уголовная ответственность за «систематическое распространение в устной форме заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй, а равно изготовление или распространение в письменной, печатной или иной форме произведений такого содержания…» (Статья 190—1 УК РСФСР. Исключена из Уголовного кодекса Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 11 сентября 1989 г.).
По нашему личному убеждению, любой социальный субъект – гражданин, группа лиц по национальному, религиозному, расовому, профессиональному или любому другому признаку, равно как и общественное объединение, партия, общественный или политический институт, государство, в конце концов, должен и обладает правом на защиту от клеветы и оскорбления.
Так что, по сути своей, ничего антизаконного, антиконституционного и антидемократичного в содержании статей 70 и 190—1 УК РСФСР не присутствовало. Тем более что в ее диспозиции прямо указаны квалифицирующие, то есть необходимые для признания конкретного деяния уголовно наказуемым, его признаки.
Во-первых, – клеветнический, то есть заведомо ложный, характер распространяемых сведений, информации. И его цель – опорочить, дискредитировать общественный и государственный строй, их институты, что и является содержанием диффамации.
Другое дело, что проблемы могли возникать и возникали на стадии правоприменения данных правовых норм, то есть на стадии следствия и суда. Дела о клевете требуют качественных и добротных, добросовестных экспертных заключений и оценок. А последние уже не относились к компетенции и сфере деятельности органов госбезопасности.
