— Нет, это почти исключено. Полагают, что они погибли на минах. Ведь коммуникации противника вдоль норвежского побережья со стороны моря защищены линией минных полей. Чтобы пробраться в район движения конвоев, нужно несколько раз преодолеть опасные противолодочные барражи. Аппаратура обнаружения мин была в тот период еще примитивной и… немудрено было, конечно, наскочить…
— Мины, конечно, мины, — подтвердили другие товарищи, — в открытом бою, обычными глубинками таких орлов не утопить.
— Как раз на этом месте Федя рассказывал друзьям о своем первом походе, сказал Семенов, — и… моряки решили поставить ему здесь памятник…
Отойдя от памятника, мы направились в казармы береговой базы. Я никогда не бывал в подобных скалистых местах, и мне все здесь было интересно.
— Странно, здесь нет земли, везде только камень, — заметил я.
— Мы уже привыкли к этому, — отозвались мои спутники. — А если какая-нибудь хозяйка решит вырастить собственный лук, землю она должна привезти из Мурманска. Там все же земля есть.
До основных береговых зданий бригады подводных лодок по прямой было не более двухсот метров, но нам пришлось пройти около полукилометра, взбираясь по прикрепленным к скалам деревянным лестницам.
У входа в дом, в котором нас разместили, мы встретились с Героем Советского Союза Николаем Александровичем Луниным. О замечательных победах этого прославленного подводника я слышал очень много, но никогда с ним не встречался и сейчас рад был этому знакомству.
Пожимая сильную руку Лунина, я не удержался и попросил его рассказать, как в июле 1942 года он встретился с германским линейным кораблем «Тирпиц» и Нанес ему тяжелые повреждения. Но, как я потом узнал, Лунин не любил рассказывать о своих победах.
— О, это дела уже давно минувших дней, — сказал он. — Вы лучше расскажите о вашем переходе, как относились к вам англичане, собираются ли союзники хоть сейчас, накануне шапочного разбора, воевать с немцами по-настоящему.
— Коли так, заходите в мою келью, — пригласил я сопровождавших меня офицеров к себе домой.
Отведенная мне командованием комната находилась на третьем этаже фундаментального каменного здания. И таких домов с теплыми, уютными квартирами, как бы чудом перенесенных из Ленинграда или Москвы за тысячи километров на Север, здесь было много.
— Просто не верится, товарищи, — сказал я, — что Северный флот начал создаваться только в 1933 году. Прошло всего каких-нибудь десять лет, и именно этот флот завоевал наибольшее право на жизнь. Флот открытого моря…
— Да, флот наш молодой, — как бы рассуждая вслух, говорил Лунин. — Правда, какие-то попытки создать здесь флот были, говорят, еще при царизме, но дело, видимо, ограничилось тогда разговорами между высокопоставленными чиновниками. А сейчас что мы видим?..
— Наш Север начал развиваться по-настоящему только при Советской власти, включился в разговор Семенов. — Раньше здесь было совсем дико. Даже железной дороги на Мурманск не было…
— Да и самого Мурманска не было, — вставил кто-то. — Раньше это был город Романов.
— Царское правительство равнодушно относилось к интересам матушки России, — махнул рукой Лунин. — Несмотря на то что защита морских путей настоятельно требовала создания именно здесь, на Севере, боевых морских сил, особенно в первую мировую войну, правительство ничего не предпринимало. Все, что здесь видишь и еще увидишь и узнаешь, создано за годы Советской власти. Построен Беломорско-Балтийский канал. Построена Мурманская железная дорога. Создан большой Мурманский порт. Раньше морские перевозки шли только через Архангельск, и с замерзанием Белого моря судоходство на 5–6 месяцев вообще прекращалось. Незамерзающие гавани Кольского залива не использовались.
— И нашу базу, и остальные места базирования флота начали строить только в 1933 году, — знакомили меня с Северным флотом подводники. — По Беломорско-Балтийскому каналу сюда на Север пришли подводные лодки, надводные корабли, и с тех пор начал жить и расти наш флот. Представьте себе, как было трудно вначале жить и трудиться североморцам! Дикое побережье, почти полное отсутствие жилья, морозы, пурга, снегопады… — Семенов даже вздрогнул.
— Мы тебя кое с чем уже ознакомили. Ну, а теперь скажи ты нам, собираются ли все же союзники воевать?
— Собираются, конечно, настроение у них весьма воинственное…
— Этого же мало. У моей бабушки тоже воинственное настроение, но она дальше порога ни на шаг.
— Так ведь высадились же они в Нормандии!
— Высадились и сидят… А наступать когда будут? Два артиллерийских раската вдруг заставили нас вздрогнуть.
— Это Жора возвращается с победой! — решил кто-то, и все стали выходить из комнаты.
Я вспомнил о сложившейся у подводников-северян традиции давать «артиллерийское оповещение» о числе побед. Возвращаясь в базу, подводная лодка при подходе к месту швартовки стреляла из своей корабельной пушки столько раз, сколько кораблей врага она уничтожила в походе.
Вместе со всеми я решил пойти встречать победителей.
Георгий Васильев был моим однокашником по Военно-морскому училищу. Все четыре года нашей совместной учебы он был бессменным старшиной нашей группы. За честность и требовательность как к себе, так и к подчиненным он уже в те годы пользовался большим авторитетом и у начальников, и у курсантов. Я не видел его со дня окончания училища, и, не скрою, мне очень хотелось взглянуть на «нашего грозного старшину» в роли командира лодки-победительницы.
— А тебе зачем? Ты бы лучше принял ванну, — пытался удержать меня Семенов, когда мы торопились к бухте, — ведь товарищи не дадут потом, вое время будут донимать расспросами.
— Вот встречу Жору — тогда вместе и помоемся… Когда мы пришли к месту швартовки, начальник штаба бригады капитан второго ранга Борис Иванович Скорохватов отдавал последние распоряжения командиру береговой базы:
— Зарежьте двух самых жирных поросят. Не жалейте свиней!
— Поросят уже осталось мало, товарищ капитан второго ранга, — словно извинялся командир базы. — Ведь мы ждем еще лодки Колосова, Комарова… А такие лодки, как Щедрина, никогда без победы не возвращаются. Поросят же осталось…
— Я повторять приказы не люблю, понятно?
— О чем это они? — спросил я Семенова.
— А разве ты не знаешь? По традиции на бригаде для экипажа лодки-победительницы в день ее возвращения из похода должно быть зарезано столько поросят, сколько она утопила кораблей. В последнее время «урожай» на потопленные транспорты большой, и у него, — Семенов кивнул в сторону командира базы, — свиней не хватает, вернее, он пытается их экономить, но, как видишь, не удается.
