– А туристы, они какую работу работают?
Вопрос запомнился на всю жизнь благодаря своему богатому семиотическому потенциалу. Для какого-нибудь культурологического исследования на тему об обязанностях, налагаемых на туриста институциональной природой туризма, можно было бы развить содержащуюся в словах хозяйки пресуппозицию: “туризм – вид трудовой деятельности”. Но здесь я по-простецки воспользуюсь их несуразностью. Какую работу работают туристы? Да никакой, туризм – не работа, а отдых, вот и все.
Казалось бы, то же самое с ждать. Что делает ждущий? Да ничего не делает, ждать – не такое действие, а такое бездействие. Но тогда чему же я никак не могу научиться? Неужели элементарному осознанию этого различия? Нет, вряд ли дело обстоит столь просто. Что же все-таки делает человек ждущий, homo exspectans?
Мотив ожидания эффектно разработан в фильме Альмодовара “Женщины на грани нервного срыва”.
Его героиня (Кармен Маура) все время ждет звонка бросающего ее возлюбленного. Вот она лежит без движения, вот смотрит на телефон и проверяет оставленные на автоответчике сообщения, вот встает и нервно ходит взад-вперед по комнате… Крупный план черных туфель на каблуках, делающих несколько шагов вправо, разворачивающихся, двигающихся влево, и так много раз, стал одной из сигнатурных сцен фильма.
Это классические образы ожидания, с неподвижным пребыванием на месте, временами с интенсивным передвижением, но в пределах одного и того же замкнутого пространства, чем передаются одновременно и “ожидание”, и “нетерпение”. А в дальнейшем героиня перемещается уже и по городу, все это время не переставая мучительно ждать. Ждет же она своего любовника – чтобы сообщить ему, что ждет от него ребенка. Что же такое собственно ожиданческое она при этом делает?
Ключ отчасти содержится в игнорировавшихся мной до сих пор компонентах некоторых толкований: “быть в ожидании, переживать чувство ожидания”. Казалось бы, налицо знакомый логический круг: “ждать” = “переживать ожидание”; но кое-что тут есть и новое: речь заходит о “переживании”. Естественный вопрос: в чем особенность этого переживания, типичная именно для ждать? Оба старейших академических словаря отвечают, со столетним интервалом, что в “терпении”, но этот ответ забывается еще на столетие, поскольку, с другой стороны, широко употребительны выражения типа спокойно ждать, исключающие какой-либо душевный напряг. Нетерпеливые люди вроде меня и героини фильма переносят ожидание тяжело, переживают его, но само по себе оно этого не требует. Делать-то ничего не надо!..
Интересно, что и словарно ждать не принадлежит к кругу лексем с коннотациями “страстности”. Правда, этимологически оно родственно литовскому gaῖdas, “страстное желание”, geidћiù, geῖsti, “жаждать, желать”, и древневерхненемецкому gῖt, “алчность, скупость”. Но, как ни странно, оно не связано с такими напрашивающимися русскими кандидатами в родственники, как жаждать, вожделеть (из воз-желать), желать, жалеть и даже архаичное жадать, “желать” (= польское żądać). Ждать и тут стоит особняком.
В чем же состоит то специфически ожидательное переживание, которое даже при полном бездействии оказывается для некоторых мучительным, толкая их к лексикографическим исследованиям?
Размышления о тайне слова ждать подсказали мне идею соединить находку Ушакова относительно “переживания” с догадкой Даля относительно “готовности”, получившей неожиданное подтверждение из вьетнамского языка, которым я как раз тогда немного занимался. Оказалось, что во вьетнамском одно и то же слово chực значит и “ждать”, и “быть наготове”! Впрочем, тут же стало ясно, что это универсальное смысловое уравнение проявляется и в европейских языках: например, в синонимии русских выражений готов и только и ждет, чтобы… и французских: Le diner (vous) attend и Le diner est prêt (Обед (вас) ждет = Обед готов/подан). А в английском одно из значений глагола to wait, “ждать”, словари определяют как to stay or remain in readiness for action (“оставаться, пребывать в готовности к действию”).
Иными словами, ждать требует если не “оставаться в каком-то месте”, то хотя бы сохранять “какое-н. состояние”, точнее – некий статус-кво, еще точнее – состояние готовности к наступлению предполагаемого события, а именно – готовности отреагировать на него намеченным образом. Примерно такое толкование дано семантическому гнезду во главе со ЖДАТЬ в новейшем словаре русских синонимов:
Апресян (1995, 1997, 2004): Зная или считая, что должно или может произойти некое событие, нужное субъекту или касающееся его, быть в состоянии готовности к нему, обычно находясь в том месте, где оно произойдет.
Обращаясь к этой словарной статье, я ожидал найти там ссылку на свою старую работу (1964), где все это было с молодым энтузиазмом впервые сформулировано, но напрасно.
Так что поединок с судьбой по линии терпения продолжается.
В европейских языках от латинского корня patior, passus, “терпеть, страдать” происходят такие слова, как англ. patience, “терпение”, patient, “пациент”, passions, “страсти (Христовы)”, passivity, “пассивность”, passive (voice), “страдательный залог”. Тогда искомое “переживание” может относиться к затрате энергии на сохранение этого внутреннего статус-кво.
Те, кому такая выдержка дается трудно, и называются нетерпеливыми людьми, я первый. Но старательная интроспекция говорит мне, что к этому мои страдания не сводятся. Думаю, что невыносимой ситуацию ожидания делает для меня сочетание напряженного бездействия с той зависимостью от внешнего мира, которую создает ориентация на предполагаемое – но не гарантированное – наступление некого события. Ожидание оказывается как бы наглядным до эмблематичности воплощением нашей беспомощности перед превосходящими силами мирового хаоса – недаром хрестоматийный образец театра абсурда называется “В ожидании Годо”. Тем более что затраты на сохранение статус-кво являются не чисто энергетическими, но и экзистенциальными: все течет, все изменяется, жизнь идет, ты же принужден консервировать свою неизменность, свою маленькую временную смерть. Французская поговорка гласит Partir c’est mourir un peu (“Уехать – значит немножко умереть”). Против уехать ничего не имею, а вот ждать – это для меня действительно mourir un peu.
