Когда пароходофрегаты приблизились к Синопу, Корнилов заметил неприятельский пароход «Таиф», вышедший с Синопского рейда и удалявшийся в западном направлении. Как выяснилось впоследствии, на нём спасался военный советник турецкого флота англичанин капитан Слэйд, которого в Турции называли Мушавер-паша. Для перехвата парохода, имевшего 22 орудия и скорость хода 10 узлов, Корнилов выделил пароходофрегат «Одесса», на котором было шесть орудий. Несмотря на то, что «Одесса» почти в четыре раза уступала противнику в артиллерийском вооружении и могла дать ход лишь 8,5 узла, она всё же попыталась вступить с ним в бой. Но «Таиф», произведя несколько орудийных выстрелов с предельной дистанции, не принял бой, воспользовался преимуществом в скорости, оторвался от преследования и ушёл в Константинополь.
«Пароходы наши под командой адмирала Корнилова, возвратившись из погони за «Таифом», пришли к концу боя, — вспоминал участник Синопского сражения, — и оказали большую нам помощь, вывели все наши корабли подальше от пожарищ к выходу из бухты…»
…Между тем Нахимов не знал о выходе из Севастополя отряда пароходофрегатов Корнилова. Поэтому с русских кораблей внимательно следили за следованием паровых судов. Вскоре все сомнения исчезли: на головном пароходе развевался флаг вице-адмирала Корнилова. Владимир Алексеевич спешил на помощь своему соратнику. Пароходы полным ходом шли к бухте, огибая Синопский полуостров. Корнилов стоял на борту с подзорной трубой и заметно волновался. Его флаг-офицер Жандр вспоминал: «Владимир Алексеевич намерен был поднять свой флаг на корабле «Великий Князь Константин», вступив под команду Нахимова как старшего вице-адмирала».
…Корнилов, приказавший повернуть на Синопский рейд, был заметно расстроен — его не покидала мысль о слабости флота, о недостатках имевшихся пароходов… Ведь результатом всех его долгих усилий, просьб, рапортов ещё до войны было разрешение на постройку только двух винтовых кораблей и на переделку в винтовые двух парусных линейных кораблей. Тогда же на верфях за границей были заложены для Черноморского флота свыше десяти винтовых кораблей, но (как горько было об этом вспоминать!) с началом войны все они были конфискованы, включены в состав английского флота и позже приняли участие в боевых действиях против русского же флота!..
Когда эскадра Корнилова входила в Синопскую бухту, перед ней предстало следующее зрелище: «Большинство турецких фрегатов ещё горело, и когда пламя доходило до заряженных орудий, происходили сами собой выстрелы, и ядра перелетали над ними… Весь рейд и наши корабли ярко были освещены пожаром…»
Один из очевидцев описал встречу двух друзей-адмиралов: «Мы проходим совсем близко вдоль линии наших кораблей, и Корнилов поздравляет командиров и командиры отвечают восторженными криками «ура». Подойдя к кораблю «Мария» (флагманскому Нахимова), мы садимся на катер нашего парохода и отправляемся на корабль, чтобы поздравить… Мы поднимаемся, и оба адмирала кидаются в объятия друг друга…»
«Бой в 2 часа 30 минут почти прекратился, — записано в шканечном журнале корабля «Три Святителя». — Правый фланг турецкой эскадры был окончательно сломлен, между тем как на левом были слышны изредка выстрелы с фрегата «Дамиад»; «Париж» продолжал бить по нему из всех орудий».
«К трём часам канонада смолкла, бой был окончен совершенно. Неприятельской эскадры не существовало».
15 уничтоженных судов из 16. Ни один русский корабль не потерян.
Проста до какого-то гордого, справедливо гордого лаконизма эта последняя фраза.
«Михаил Петрович Лазарев, вот кто сделал всё-с», — скажет потом его гениальный ученик Нахимов.
Вот оно — русское искусство побеждать и только русским присущее умение скромно замалчивать заслуги.
После окончания Крымской войны, когда печальная слава Черноморского флота была на устах у оставшихся в живых свидетелей севастопольской эпопеи, в течение почти двух десятилетий страниц русских журналов, альманахов и газет не покидал жанр воспоминаний. В них близкому эху недавно отгремевших орудий отзывались дневниковые записи и мемуары флаг-офицеров, капитанов и других служивых людей. Героические военные будни можно было воссоздать по ним день за днём. Те же, кто лично знал, служил под начальством или даже просто слышал о Корнилове и Нахимове, старались силами своего творчества внести лепту в увековечивание этих исторических деятелей. Долгое время почти ни один выпуск «Морского сборника» [123] не выходил без публикации, где бы не упоминалось об адмиралах. И безусловно, что любой новый штрих, любая новая их оценка, появлявшиеся в печатных органах, приобретали особенно важное значение и получали широкий отклик общественного мнения.
В этой связи и стоит обратиться к одной забытой на сегодняшний день полемике, которая проливает дополнительный свет как на историю тех славных дней, так и даёт нам новые сведения для биографии её видных участников — адмиралов В.А.Корнилова и П.С.Нахимова. Сама эта полемика началась необычно. В конце 1867 года, в период благоговейного почитания знаменитых соотечественников, в журнале «Русский Архив» была опубликована статья «Из записок севастопольца», принадлежавшая перу анонимного автора и содержавшая ряд откровенно клеветнических высказываний в адрес героев обороны Севастополя [124].
Эта публикация явилась поводом для написания целого ряда статей, полных благородного негодования и опровержений всего её содержания:
«…Дерзкое анонимное сочинение, осмеливающееся называть себя историческими записками», «уродливое явление нашей современной литературы»; «нашим морякам никогда и в голову не приходило, чтобы было возможно так непочтительно, так дерзко, так оскорбительно относиться к памяти тех из славных защитников Севастополя, именами которых по всей справедливости более всего гордится наша морская семья. Эти имена — имена наших героев, адмиралов Нахимова и Корнилова!..» — писал «Кронштадтский вестник», первым откликнувшийся на появление «Записок».
Сюжет той «пьесы», которую сочинил автор «Записок», сводится, в сущности, к одному эпизоду — блестящей победе русского флота при Синопе 18 ноября 1853 года. Но автор начинает издалека и прослеживает служебную деятельность обоих адмиралов — Корнилова и героя Синопа Нахимова, «разрабатывая» их характеры. Первый предстаёт перед читателями карьеристом и честолюбцем, второй — аморфным, безвольным и недалёким служакой, жертвой честолюбивых помыслов первого.
Автор одной из ответных статей писал, что аноним «делает нас свидетелями той потаённой шахматной игры, которая будто бы разыгрывалась тогда между знаменитыми защитниками Севастополя… Для успеха этой жалкой пьески, очевидно диктованной чувствами зависти и злости и составляющей самую заметную часть сочинения, автору необходимо было выставить Нахимова… неопасным противником Корнилова, который собирался разыграть «ту увертюру начинавшейся кампании», исполнение которой он якобы предоставлял собственно себе»; лица, описанные анонимом, «вовсе не походят на те, какими были в действительности».
