Согласно тому же Л. Когену, 15 августа обе смены «зондеркоммандо» построили, и эсэсовцы стали допытываться: «Где ваше оружие и патроны?». Они увели с собой четверых русских…[387]
Капо Яков Каминский — вплоть до своей смерти — и был главным стратегом и организатором восстания на крематориях. Большим подспорьем ему была та относительная свобода передвижений по лагерю, которой он как капо (а одно время и оберкапо) пользовался. У него был личный контакт с женским лагерем (в частности с Р. Роботой), с польским лагерным подпольем, а через него — и с партизанами.
После смерти Каминского руководство подготовкой восстания и самим восстанием перешло к другим — скорее всего, к нескольким лицам сразу. (Подчеркнем, что одним из этих «других» определенно был и Градовский[388].) Но один свидетель — Элеазер Айзеншмидт — в качестве единоличного руководителя восстания называет советского военнопленного-еврея, майора по званию и артиллериста по военной специальности, воевавшего еще в Сталинграде[389]. (Его имя, увы, так и осталось неизвестным.)
Залман Левенталь, светский человек с очень левыми взглядами, много страниц посвятил восстанию и его подготовке. Особенно проникновенно он пишет о Йоселе Варшавском, которого лично знал еще в 1920–1921 годах как коммуниста и одного из вожаков рабочего профсоюзного движения всей Варшавы. Позднее Йосель переехал в Париж, где сотрудничал в коммунистической прессе. Левенталь характеризует его как «очень интеллигентного человека, выделявшегося своим хорошим спокойным характером. Вместе с тем его душа пылала от готовности к борьбе». Имя «Иосиф Варшавский» было его конспиративным псевдонимом еще со времен классовой борьбы в Варшаве (другим его прозвищем было «Йоселе ди маммеле» — «маменькин сынок»), а по-настоящему его звали Иосиф Доребус. Он родился в 1906 году в Жирардуве. Его лучший друг, дамский парикмахер и тоже коммунист, Янкель Гандельсман, родился в 1908 году в Лейпциге, жил в Радоме, учился в иешиве в Сандомире, за что его в шутку звали «коммунистом-ешиботником» или «социалистом еврейского вероисповедания». В поисках работы оба эмигрировали в 1931 году во Францию и, оставаясь польскими гражданами, приняли участие во французском Сопротивлении. Оба были арестованы и интернированы, а 2 марта 1943 года депортированы из Дранси[390] и прибыли в Аушвиц 4 марта[391]. Как одного из лучших во всей «зондеркоммандо» упоминает Левенталь и Залмана Градовского из Сувалок[392].
По сведениям Дануты Чех[393], организаторами и лидерами восстания были уже упомянутые И. Варшавский и Я. Гандельсман, а также Лейб Лангфус из Макова-Мазовецкого, Айцек Кальняк и Лейб Панич (Гершко) из Ломжи, Залман Градовский из Сувалок[394] и Иосиф Дережинский из Лунно. Ф. Мюллер приводит еще три имени — Юкл, Врубель и польский капо Владек[395], а Э. Минак и Д. Шмулевский[396] еще одно — Давид Финкельштейн. Имя Хенрика Фуксенбруннера из Кракова, хорошо знавшего местность, называет Ш. Драгон[397].
Есть множество свидетельств и об участии в подготовке и проведении восстания советских военнопленных и греков. Так, согласно Лангбайну, в выработке плана восстания участвовали два греческих офицера, одного из которых звали Александро (по другим сведениям — Альберто) Эррера из Ларисы[398]. Исаак Кабели, впоследствии профессор Афинского университета, называл и такие имена: капитан Йозеф Барух, Вико Брудо, Рауль Яхон[399], Карассо и Ардите.
О Барухе вспоминает и Я. Габай, он же говорит и о советском военнопленном майоре (еврее по национальности) из крематория II[400], а Ш. Драгон — об одном русским «полковнике»[401] и еще об одном французе с опытом испанской войны за плечами[402]. С русским майором, по Левенталю, установились особенно тесные отношения, но что-то помешало им укрепиться. О том, что организатором восстания был некий советский военнопленный с крематория II, вспоминал и Л. Коген[403]. Скорее всего во всех этих свидетельствах подразумевается одно и то же лицо — тот самый майор-артиллерист, о котором говорили Э. Айзенштадт и Я. Габай.
Интересно, что Левенталь упрекает русских примерно в том же, в чем польское подполье упрекало еврейское — в дефиците терпения и политической мудрости, в пренебрежении конспирацией, в неумении держаться согласованного плана, в недопонимании целого. Левенталь, тем не менее, писал, что русские хотя и спровоцировали отчасти выступление в том виде, в каком оно произошло, но все же были лучшим элементом восстания. В то же время Д. Пайсикович называет их не иначе как ни на что не годными пьяницами[404].
3. Подготовка восстания: оружие и порох
К восстанию готовились, запасались оружием. В арсенале у заговорщиков имелись 3 гранаты из Аушвица I, несколько парабеллумов и мелкокалиберных пистолетов — всё, кроме нескольких револьверов, найденных случайно в багаже одного из чешских транспортов[405], было «организовано» у поляков, то есть куплено за доллары или обменено на лекарства[406]. В ход шли и шаббатные тупые ножи для разрезания халы: их затачивали[407].
Одной из главных целей восстания был подрыв крематориев, для чего была необходима взрывчатка[408]. Недалеко от базового лагеря, в цехах, в свое время построенных Круппом разместились, начиная с 1 октября 1943 года заводы Weichel Metall Unions Werke Verl, передислоцированные сюда из Украины и производившие взрыватели для бомб. Там работала группа еврейских девушек, но под таким пристальным надзором, что даже установить с ними контакт было практически невозможно.
Но это сумела сделать 21-летняя Роза Робота из Цеханува, член сионистской организации «Хашомер Хацер» и член центральной подпольной организации в Аушвице (у нее была важная должность в «Канаде»), Ей было поручено раздобыть несколько небольших порций взрывчатки. Порох в хранилище похищали четыре еврейские девушки: бельгийская еврейка Элла (Аля) Гэртнер (по другим данным, она была из Сосновца), Регина Сафир (или Сафирштейн) из Беджина и две сестры Вайсблум из ассимилированной варшавской семьи — Эстер (Тося) и Ханка, 19 и 15 лет. Порох выносили с завода в обуви, небольшими порциями по 250 грамм и в течение многих месяцев[409]. Другим звеном этой цепи была девушка Хадасса, забиравшая эти мини-порции в условленном укромном месте и передававшая их через Розу Роботу и Марту Биндигер, работавших в «Канаде»[410]. Собственно ручные гранаты изготовлял русский военнопленный и пиротехник Бородин[411], заполнявший пустые консервные банки взрывчаткой и нужными химикалиями, в частности фосфорными взрывателями.
