Мы решили собрать всех, кто принял участие в сборе пожертвований, каждому вручить памятную грамоту и видеокассету «Возвращение Будулая».
Кое‑кто у нас в России любит порассуждать о том, что народ стал злым, равнодушным, каждый думает только о себе. Это не так! Жизнь загоняет людей в угол, но они как были добрыми, так остались.
Восьмилетняя девочка Нелли принесла 150 рублей. «Где ты их взяла?» — спросили в общине. «А мне, — ответила она, — папа и мама давали на завтраки, и я скопила деньги. Хочу, чтобы дядя Будулай был здоровый».
Когда я вручала эти грамоты, я видела благодарные слезы в глазах людей. Просто никто и никогда к ним не обращался. Ведь доброта и стремление помочь тем, кто нуждается, всегда были отличительной чертой русского народа. У меня комок стоял в горле, только бы не заплакать самой… Каждый рубль этот — он золотой, потому что дарован сердцем.
В тот вечер я долго не могла уснуть — видела счастливые глаза людей, полные слез!
Прошло немного времени, и в Москву из Кишинева приехала дочь Михая Волонтира Стелла. Она должна была вместе с представителем посольства Молдовы получить в банке деньги. Потом в посольстве была пресс — конференция.
Постепенно Михай пошел на поправку. Он даже стал писать сценарий и сказал мне, что это будет последний фильм в его жизни. Он надеется, что я снимусь в этом фильме. Кто знает?..
У каждого актера есть роли, которые сопровождают его по жизни. В ранней молодости для меня это были «Кубанские казаки». Они и сейчас со мною. Но теперь, кого бы я ни играла, где бы ни выступала, все равно вспоминают Клавдию из «Цыгана». Люди до сих пор благодарят меня за эту роль. За ту большую любовь, за чистоту чувств, за доброе материнство, за самопожертвование. То есть за такие прекрасные качества, которые должны быть присущи каждой женщине, каждой матери.
Годы проходят, но до сих пор случаются разные истории.
Сажусь в такси. Шофер говорит:
— Я тебя недавно по телеку видел. Какой‑то отрывок показывали. И ты там пьешь. Профессионально!
Вот уже и рецензия. Не от критиков, а от народа.
В овощном магазине стою в очереди с собакой, держу поводок, чтобы Бони не приставал ни к кому, и вдруг входит мужчина: «Вы посмотрите, это же наша дорогая Клавдия!» Схватил мою руку, стал на колено и поцеловал ее. Очередь повернулась к нам, настала полная тишина, и вот в этой тишине стоял на коленях человек и благодарил меня.
Мне стало неловко, я подняла его, попросила больше никогда не делать этого.
Можно посмеяться, можно улыбнуться такому порыву. Мне ведь это все тоже вроде бы ни к чему. Тем более подобных историй не счесть.
Но что сказать? Скажу одно: я — счастливый человек.
Киноактер должен каждый раз держать экзамен и каждый раз доказывать, что именно он может сыграть эту роль. Не имеет значения, что ты снялся во многих фильмах, что ты народный или лауреат. Пожалуйста — на пробы.
Приходишь в группу, где мало кто знаком друг с другом, потому что группа собирается, как правило, на одну картину, и где режиссер — генерал. Он распоряжается всем, он это «видит», а это «не видит», он выбирает актера, он отвечает за все.
Ты можешь нервничать, накануне плохо спать, а утром тебе встретился какой‑то отвратительный тип, который на тебя посмотрел ненавидящим глазом… Актер — очень тонкий и эмоциональный инструмент.
…Режиссер Юрий Чулюкин пригласил меня на пробу в картину о Карбышеве. Я обрадовалась, потому что сыграть жену легендарного генерала, как мне казалось, очень интересно.
Прислали сценарий. Я прочитала, но там была служебная роль — просто жена. И как я себя ни уговаривала, мне трудно было согласиться на то, что не взволнует ни меня, ни зрителя.
Я позвонила Чулюкину, извинилась и сказала, что старалась найти хоть какие‑то живые краски, придумать ей судьбу, но не смогла.
— Клара Степановна, — ответил режиссер. — Я вас очень прошу… Приходите на пробы. Раз вы не будете играть, сделайте это для меня, потому что приезжает Папанов пробоваться на роль Карбышева. Я вас очень прошу.
С Папановым мы снимались в комедии «Дача». Он большой актер, добрейший, умный, трогательный человек.
Я согласилась выручить режиссера. Приехала. Но твердо знаю, что сниматься не буду, и потому никакого волнения не испытываю. Сделала грим, оделась и пришла в павильон. Ждем Папанова.
Приехал Папанов, поздоровался, сказал, что сейчас пойдет в гримерную. Мы поговорили с ним о том о сем, пошутили.
Прошел час, и он вернулся из гримерной совершенно другим. Какое‑то вытянутое лицо, остановившиеся глаза. Видно, внутри у него что‑то происходило, что‑то клокотало, и он старался это все подавить, сделать вид, будто с ним всё в порядке.
Я спросила:
— Что с вами Анатолий Дмитриевич? Что‑нибудь случилось?
— Нет, всё нормально… Давайте репетировать.
И мы стали репетировать. Я, конечно, старалась играть для Папанова.
Началась съемка. А Папанов будто в прострации. Режиссер останавливает камеру:
— Понимаете, Анатолий Дмитриевич, здесь вы вот так сделайте, пожалуйста.
— Хорошо, — говорит Папанов.
Но как будто не слышит, что ему сказал режиссер.
Наконец с большими мучениями мы эту пробу сняли.
И что же оказалось, в чем была причина?
Папанов шел в гримерную в прекрасном настроении, но в коридоре его встретил знакомый актер:
— Ты куда?
— Буду пробоваться на Карбышева. Я уже один раз пробовался, а сейчас меня вызывают повторно. Очевидно, они хотят, чтобы я снимался. А сыграть Карбышева мне очень интересно.
— Странно, — говорит актер. — А мне сказали, что Бабочкин будет эту роль играть. Его пробовали позавчера. По — моему, они уже решили — будет играть Бабочкин.
— А чего же меня вызывали? — спрашивает Папанов.
— Не знаю, — отвечает актер. — Вроде уже все решено…
И пошел по коридору.
И вот с таким испорченным настроением Папанов сел гримироваться и пришел в павильон. Зачем его пробовать, если уже решили снимать другого?.. Зачем его вызвали? Что за неуважение? Режиссер знает, что снимать не будет, так зачем мучает, зачем дает надежду?
Папанов думал только о том, чтобы сдержаться, а не бросить все и уйти. Но как интеллигентный человек он этого сделать не мог. Вот сколько мучений стоила актеру одна только проба!
А в итоге в фильме ни Бабочкин, ни Папанов не снимались. Взяли неизвестного актера…
Я закончила съемки в картине «Ларец Марии Медичи», приехала из Ленинграда, поставила чемодан и думаю: «Так, кончается эта картина. А что дальше?..» Спрашиваю дома:
