Но далее сообщения становятся все менее и менее обнадеживающими. «Как ни печально, ничем порадовать тебя — да и себя — в отношении Джошиа не могу, — откровенно пишет Нельсон жене из Палермо. — Приходится с болью признавать, в нем завелась какая-то порча. Рано или поздно он сломается, и ни ты, ни я ничего тут не можем поделать».
В надежде хоть как-то заставить пасынка изменить поведение Нельсон, используя свое влияние, добился назначения Джошиа командиром фрегата «Талия». «Теперь в руках Джошиа великолепный корабль, — сообщает он Фанни. — Как мне хотелось бы сказать, что он заслужил назначение, но увы! И это меня просто убивает. Я получил от него письмо. Он сожалеет о юношеском сумасбродстве и обещает отныне себя вести совсем по-другому. От всей души, ради тебя и ради него самого, надеюсь, что это не просто слова… Боюсь, он успел себе навредить так, как никто на флоте в его годы».
Опасения Нельсона оправдались. До него дошли слухи, будто Джошиа привел к себе на «Талию» двух «дурных» женщин. Говорили также о заведенной им привычке обедать и ужинать с младшими офицерами в их кают-компании — так ему легче справляться с чувством одиночества, какое испытывает любой капитан. Понимая, что сам во многом испортил пасынка, потакая ему в прошлом, Нельсон счел необходимым извиниться перед адмиралом Даквортом, ведь он посылал ему именно «Талию» — корабль, о котором сам не мог сказать ничего хорошего. «Быть может, вам удастся добиться хоть какого-нибудь толка от капитана Нисбета, — добавлял он. — Меня он своим поведением практически доконал». Но нет, толка от капитана Нисбета не удалось добиться и адмиралу Дакворту, и девять месяцев спустя ему пришлось пожаловаться на исключительно низкий уровень дисциплины на «Талии»: даже отправленный под арест начальник медицинской службы фрегата требовал суда военного трибунала над своим капитаном. Претензии к капитану высказывал и первый лейтенант корабля. «При всем уважении к Вашей светлости, — почтительно писал Нельсону Дакворт, — позволю себе все же заметить: наверное, не стоило наделять этого офицера правом давать советы своему менее опытному капитану, особенно учитывая несдержанный нрав и обидчивость последнего». Но что случилось, то случилось, и он, Дакворт, попытается справиться с этой проблемой сам, «не привлекая к ней ненужного общественного внимания». Лучше всего было бы, примирив кое-как враждующие стороны, просто распустить команду «Талии».
До матери капитана Нисбета доходила лишь малая часть таких сведений, хотя то, что Нельсон считает ее сына неисправимым малым, для нее давно уже секретом не являлось. Вскоре перед ней откроются и кое-какие иные горькие истины. Ибо, устав от бесплодного ожидания фрегата от адмиралтейства, Нельсон со спутниками поднялись на борт почтового пакетбота «Король Георг», направляющегося в Большой Ярмут, где, «едва не продрав днище о прибрежные мели», как писал впоследствии Нельсон, и высадились в холодный и ветреный день 6 ноября.
ГЛАВА 21
Лондон и Фонтхилл
Придержи язык, Фанни! Что ты себе позволяешь?.. Я… не могу пренебрегать своими обязательствами перед леди Гамильтон
Несмотря на непрекращающийся дождь, Нельсону устроили в Ярмуте самую восторженную встречу. Лучшего он и ожидать не мог. Под звон церковных колоколов горожане повлекли его экипаж собственноручно. В бухте стояло много лодок, расцвеченных самыми разными флагами. При появлении героя на балконе гостиницы толпа взорвалась ликующими криками, оркестр заиграл патриотические гимны. Рядом с Нельсоном находилась леди Гамильтон, одетая в выполненное на заказ на Сицилии муслиновое платье с вышитыми по кромке словами «Нельсон» и «Бронте» в обрамлении дубовых листьев и желудей. «Я родом из Норфолка, — обратился Нельсон к рукоплещущей толпе, — и горжусь этим».
В качестве вновь избранного почетного гражданина Ярмута его привели к присяге, и он, казалось, вполне оценил юмор, когда, повинуясь знаку секретаря мэрии, положил руку на Библию, а тот, словно не замечая его пустого рукава, сказал: «Правую, милорд». Владелица гостиницы, где он остановился, «Рестлерз армз» («Оружие воинов») попросила его разрешения переименовать ее в «Нельсонз армз» — «Оружие Нельсона», и опять-таки адмирал с довольной улыбкой ответил: вряд ли это имеет смысл, ведь из двух членов, о коих идет речь, он, увы, располагает только одним[35]. Из гостиницы Нельсон в сопровождении мэра и видных граждан города прошел в церковь, при входе в которую орган заиграл «Слава герою-победителю».
В тот же вечер он написал жене о своем решении выезжать в Ипсвич завтра в полдень, рассчитывая быть дома в субботу к ужину. «Сэр Уильям и леди Гамильтон, — добавляет он, — передают наилучшие пожелания и с благодарностью принимают твое приглашение остановиться у нас… Передай отцу — я остаюсь его преданным и любящим сыном».
Вместе с Гамильтонами Нельсона проводил до границ графства кавалерийский отряд норфолкских волонтеров. Однако же в Раундвуде, когда они добрались до места, не оказалось никого. Преподобный Эдмунд незадолго до этого отправился в Лондон за леди Нельсон, видимо, решил адмирал, от волнения перед встречей с мужем после трехлетней разлуки все перепутавшей, хотя на самом деле она уехала в столицу, желая предоставить ему возможность как можно скорее нанести визит в адмиралтейство. Раздраженный очередным проявлением, как он считал, бестолковости жены, Нельсон, сам будучи образцом пунктуальности, велел форейтору ехать дальше. Так и оставил он дом, где ему не суждено было провести ни единого дня.
Но в Лондон Нельсон поехал не сразу. «Несмотря на сообщения, опубликованные едва ли не во всех газетах, — записывал капитан Томас Харди 8 ноября, — его светлость в городе не появился, и бог знает когда появится. Его отец потерял всякое терпение, ее светлость пока не показывает вида, но, боюсь, скоро и она не выдержит. Несомненно, он прибыл в Ярмут в минувший четверг, но с тех пор о нем никто ничего не слышал. Если он не появится завтра, стоит, наверное, поехать в Ярмут, ибо причина его задержки известна мне слишком хорошо».
На следующий день, а именно в воскресенье, Нельсон все же появился, и встреча мужа с женой состоялась в три часа пополудни в вестибюле гостиницы «Неро», на Кинг-стрит, в районе, где впоследствии будет построен Сент-Джеймский театр. Дул сильный ветер, дождь лил как из ведра, и люди, собравшиеся посмотреть на великого флотоводца и его друзей, промокли насквозь. Среди них находился и репортер из газеты «Курьер». В своем отчете он описал, как лорд Нельсон вышел из «немецкого экипажа, принадлежащего сэру Уильяму Гамильтону», при полном параде с двумя медалями и двумя звездами на груди. Выглядел он похудевшим, но здоровым. Леди Гамильтон — «весьма привлекательная дама». В гостиницу за ней проследовала служанка — «черная как смоль» женщина из племени коптов.
