Банкет проходил в зале, где обычно даются приемы в честь приезжающих глав государств (или когда-то руководителей коммунистических партий). На нем присутствовали все крупные администраторы Москвы, директора театров, цирков, филармонии, многие известные артисты. Конечно, пришли в «Президент-отель» и любимые Мильрудом динамовцы во главе с Михаилом Иосифовичем Якушиным и Константином Ивановичем Бесковым. Я был горд, что мне поручили вести этот праздничный вечер.
Мильруд и в советское время ухитрялся платить артистам больше денег, чем они получали в своих концертных организациях. И его без всяких натяжек и скидок на модную терминологию можно смело назвать настоящим продюсером. Когда во мне окончательно созрело желание уйти из монопольной системы Союзгосцирка, всем чиновникам было наплевать, никто не возражал, прежде всего потому, что моя судьба артиста их вовсе не занимала, я это знал, но просил их только об одном: «Дайте мне уйти под крыло Мильруда. Отдайте меня в распоряжение Вадима Алексеевича, то есть в распоряжение Союзциркконцерта». С такими людьми, как Мильруд, и в разведку идти не страшно, и работать радостно. Мильруд — администратор-художник. Один из немногих, кто пытался воплотить в жизнь лозунг Колеватова: «Мы, чиновники, для того и существуем, чтобы артисты больше зарабатывали и хорошо жили». Жизнь, однако, с большинством советских начальников от цирка была принудительной и невыносимо скучной — если сам себя не развлечешь с печальными для здоровья последствиями.
В содружестве с Мильрудом и под флагом Союзциркконцерта я два сезона подряд работал в Измайловском Дворце спорта, рассчитанном на четыре тысячи мест, — дал четыреста аншлаговых представлений…
Отдел формирования — важнейший участок в системе Росгосцирка. Мы называем его «конвейер», что точнее передает ужасную суть этого чисто отечественного явления.
Отдел занят организацией того, чтобы артисты мотались по разным городам по десять месяцев в году — без малейшего продыха. Хорошие артисты должны работать беспрерывно. Мне, например, чтобы выхлопотать два дня отдыха при переезде аттракциона из Перми в Челябинск, нужно было провести серию переговоров с отделом формирования или директором Челябинского цирка — давать ему обещания, что отработаю два лишних представления. Отдел формирования отвечает за государственный план. Представляю, как это звучит для подавляющего большинства читателей, воображающих себе цирк самым веселым на свете заведением, где наверняка весело живется всем — и клоунам, и фокусникам…
В отделе формирования, естественно, не могли работать дилетанты. Сотрудники отдела должны четко разбираться, что за программа, кого куда посылать, кто за кем следует (конвейер). И во главе отделов формирования всегда стояли крепкие профессионалы, из которых мне особенно запомнились Владимир Семенович Старухин, Николай Павлович Барзилович и Виктор Павлович Щетинин.
Щетинин, как беспартийный, выше заместителя и не мог подняться. Наиболее распространенная картина: партийный, ничего не смыслящий в цирковом деле официальный командир и зам, который и тянет лямку (это не относится, правда, к Старухину и Барзиловичу). Отдел формирования — организм, обеспечивающий функционирование всех семидесяти пяти цирков.
В распоряжении Щетинина, Барзиловича, Старухина и его помощника Наума Могилевского было несколько тысяч артистов. Но спроси про любого из них — и молниеносно получишь ответ: этот во Владивостоке, этот в Москве, этот здесь, этот там… Более того, их можно было даже спросить: а как семейные дела такого-то? И услышать: он разведен, этот ухаживает за такой-то, тот живет с…, артистка Н. беременна от В. Их владение информацией всех потрясало. Но механизм «конвейера» как раз и зависел от массы интимных подробностей.
В общем, не представляю в системе Главка (как мы называем Союзгосцирк) работы сложнее.
Щетинин всегда говорил: «Моя работа заключается в том, чтобы в первую очередь обеспечить успех всего дела, потом сделать что-то для своих, потом что-то для себя». По-моему, нынешние продюсеры и менеджеры все совершают в обратном порядке. Для себя — безусловно, для своих — в какой-то степени, а для дела — постольку поскольку…
* * *
С моей гастролерской колокольни можно было посчитать директоров всех многочисленных цирков, где я за свою жизнь работал, непрерывно разъезжая по стране, комендантами здания — хотя, конечно, на местах они представляли наше «министерство» — Союзгосцирк — и могли, при большом воображении, видеть во мне своего подчиненного. Но гастролер в гораздо большей мере нужен им, чем они ему…
Рядовой же артист зависит от директора полностью. Тот может и поселить его плохо, и в деньгах ущемить, и разрешить всего десять представлений… Поэтому артисту важно иметь в Союзгосцирке «своего» человека, который бы мог предварительно позвонить директору того цирка, в котором предстоит ему работать.
Я считаю, что лучшие из директоров цирков влияли на развитие нашего искусства в целом, что, однако, не для всех, особенно для непосвященных, очевидно. Ведь кажется, что директор имеет дело с уже готовой программой…
Сейчас, когда все стремятся получить зарубежные контракты, приходится объяснять, каким престижным было выступление в Москве, в Цирке на Цветном бульваре.
Попасть в программу Московского цирка реально было лишь при одном условии — создать выдающийся номер. Кстати, многие известные, хорошие артисты так никогда в жизни и не работали на Цветном бульваре. Их потолком оказывался Ленинград — тоже, между прочим, весьма престижный цирковой город, который для стольких, в свою очередь, оставался несбыточной мечтой.
Николай Павлович Байкалов долгое время возглавлял Московский цирк, из которого сделал подлинную академию (не побоюсь такого обязывающего определения). То, что каждый из работающих на манеже Цветного находился под пристальнейшим наблюдением директора, само собой разумелось — и об этом можно больше уже и не говорить. Но возьмем униформу. Я на секундочку представил, что при Байкалове униформист появился бы, как допустимо сегодня, в кроссовках и в костюме, далеко не безупречно отутюженном, — и мысленно ужаснулся. Не реакции директора — этого я не в силах вообразить, а пропасти непрофессионализма, в которую цирк скатывается. Как театр с вешалки, так цирк начинается с униформы. Если люди из униформы не ощущают себя подлинными людьми цирка, то пиши, без колебаний, пропало.
А во времена Байкалова праздник цирка начинался с появления униформистов. За порядком их работы следил сам знаменитейший инспектор манежа Александр Борисович Буше — фигура историческая или, как теперь сказали бы, знаковая. Буше был такой же живой эмблемой нашего цирка, как Карандаш и все великие, о которых рассказываю я в своей книге.
