Подстраивая свидание, Идалия должна была уверять Дантеса, что дуэли не будет, так как Пушкин любит сестру жены, а не жену, давая тем самым и большие авансы на благосклонность Натали к Дантесу. «Александрина невероятно потолстела с тех пор, как… Спросите у своего мужа, что я имею в виду, — он поймет меня», — писала Идалия в 1839 году Екатерине Дантес в Сульц.
Вопреки расчетам Идалии события ноября 1836 года развивались не по предполагаемому плану… Проведя краткое самостоятельное расследование, Пушкин вечером 4 ноября посылает Дантесу вызов. Если Идалия Полетика была инициатором подстроенного свидания, то первый, к кому должен был обратиться Дантес, была именно она, жена сослуживца и приятеля, в доме которых он — частый гость.
Вызов на дуэль, несмотря на «любовь» Пушкина к Александрине, спутал все карты Идалии, она стала лихорадочно искать выход из непредвиденной ситуации. И возможно, именно к ней пришла идея женитьбы — ход, надо признать, блестящий, дерзостный, неожиданный, совсем в ее стиле. Женитьба формально устраняла подозрения Пушкина, спасала дипломатическую карьеру Геккерена, отводила от Дантеса дуло пистолета, а от нее — всякие подозрения в соучастии. Все свое красноречие Идалия употребила на то, чтобы убедить Дантеса: нет иного выхода, кроме женитьбы.
Екатерина была не первая претендентка на роль невесты. 5 ноября Дантес отправился к княжне Барятинской, сестре своего приятеля, с которой он флиртовал на балах. Но та приняла его холодно, ревнуя к Натали. Предложения не последовало. Только позднее всплыло имя влюбленной в Дантеса Екатерины. И если раньше Геккерен не давал благословения на этот брак, теперь он вынужден был это сделать для водворения мира между дуэлянтами. Как мы знаем, свадьба состоялась после отмены дуэли. Никто не ожидал, что последует второй раунд… Дантес позже сравнивал январский вызов на дуэль с «черепицей на голову».
Что же должна была чувствовать Идалия, если она на самом деле сделалась невольной убийцей поэта! «Мне кажется, что все то, что произошло, — это сон, но дурной сон, если не сказать кошмар… Мне нездоровится, и вы будете смеяться, когда я вам скажу, что больна от страха», — писала арестованному Дантесу Идалия. Вина перед ним могла водить ее рукой, когда она выводила такие строчки: «Ваше тюремное заключение заставляет кровоточить мое сердце».
Когда Екатерина Дантес передавала Идалии дорогой прощальный подарок от мужа, который уже был разжалован в солдаты и выдворен из России, то та «не могла утешиться и плакала, как безумная».
Что это? Откуда неуместное безумие? Не совесть ли мучит интриганку?
Она долго не могла успокоиться, поехала в длительное путешествие по Италии, но из Милана пишет, что «как затравленная крыса бегает по кладбищам, театрам и церквам».
Ланской вернулся к ней и, возможно, долго утешал ее в непонятном ему горе. В конце концов, она сама не выдержала и совершила «легкомысленную измену», которая привела Ланского к болезни и к полному разрыву с долголетней любовницей. От своей страсти он излечился рядом с Натальей Николаевной. Она знала об увлечении, вероятно, неоднократно говорила о ней с Петром Петровичем, чувствуя его терзания. Возможно, она и ревновала, потому что и спустя семь лет после их встречи писала мужу: «А ты сам помнишь ли, как ты был холостяком, — я называю холостяцкой жизнью тот период, когда ты был один после твоего страстного увлечения, — твое сердце было ли удовлетворено, не искало ли оно другой привязанности, и когда вы, ты и Фризенгоф (муж сестры Александры Николаевны. — Н. Г.), твердите мне обратное, скажу вам, что вы говорите вздор. Последний, не успев овдоветь, как принял в качестве утешения любовь Александрины, и перспектива женитьбы на ней заставила его забыть всю свою горестную утрату…»
Идалия Полетика прожила 83 года, пережив и Пушкина, и Наталью Николаевну, и П. П. Ланского, но не Дантеса, жизнь которого уложилась, к удивлению, в те же самые временные рамки — 83 года. (Идалия Полетика умерла в 1890, Дантес — в 1895 году.)
Ненависть и презрение к памяти Пушкина мучили ее всю оставшуюся жизнь. Узнав, что в Одессе, где она доживала свой век, собираются поставить памятник Пушкину (в 1888 году), Идалия Григорьевна кричала, называя его извергом, и обещалась поехать и плюнуть на его статую. Она всегда была на стороне Дантеса, переживая, что поломала его карьеру в России и женила его на «ручке от метлы» (как называли злые языки Екатерину Николаевну Гончарову).
От ее портрета (кисти П. Ф. Соколова) трудно отвести глаза, как отмечают все исследователи. Справедливо замечание «прекрасна, как ангел небесный, как демон, коварна и зла». Существуют подлинники писем И. Г. Полетики 1837–41 годов. Дело — за графологической экспертизой ее почерка.
Мы же закроем эту тему, напомнив, что близкие Пушкину люди не простили Идалии Полетике того рокового свидания, которое она устроила Дантесу на своей квартире. Е. Н. Мещерская (дочь историка Н. М. Карамзина), увидев Идалию после смерти Пушкина, устроила ей «бурную сцену», повторяя: «Теперь вы довольны!» Старая тетка Н. Н. Пушкиной Е. Н. Загряжская не могла скрыть своего негодования при встрече с ней. Сама Идалия писала об этом в 1838 году: «…она скрежещет зубами, когда должна здороваться со мной».
Наталья Николаевна никогда больше не переступила порога ее дома.
Глава пятая
Второе замужество
«Выходи за порядочного человека…»
Итак, прошло более семи лет со дня смерти Пушкина, прежде чем его 32-летняя вдова могла безбоязненно доверить свою жизнь и жизни четверых детей от первого брака «порядочному человеку», новому супругу. Ни на йоту не преступила она границ предсмертного завета своего великого мужа: «Поезжай в деревню, носи по мне траур два года, а потом выходи замуж за порядочного человека». Возможно, только в последние два дня своей жизни поэт явственно осознал, что оставляет свою любимую «женку» в отчаянном положении: по-прежнему необыкновенная красавица, но с преследующим ее шлейфом светских пересудов, сплетен и обвинений; в расцвете блистающей своей молодости, но вдова; мать четверых малолетних детей, но без твердого материального обеспечения, наконец, женщина определенного, близкого ко Двору круга, но без прочного положения в обществе.
За время траура пересуды как будто бы улеглись. Наталья Николаевна, вернувшись в Петербург ровно через два года — в январе 1839-го, жила вдали от света, встречаясь только с друзьями покойного мужа. Она вела себя безукоризненно, отвергла, за неимением настоящего чувства, несколько блестящих предложений.
