на пути к миру в Корее, естественно было предположить, что бывший президент может сыграть важную роль в установлении мира на родине.
На следующий день после отъезда президента Картера Великий лидер вызвал меня к себе на виллу, чтобы рассказать о том, как прошли переговоры. Я никогда не забуду, как он сидел там, человек, которого они называли солнцем, сияющим под корейским небом. Когда я приехал, он был одет в бледно-голубой костюм и выглядел гораздо моложе своих восьмидесяти двух лет. Да, его волосы поседели. И да, военная рана на шее стала размером с яблоко. Но выглядел он прямо-таки задорно. Президент Ким Ир Сен заключил с президентом Картером Совместное соглашение о денуклеаризации Корейского полуострова, заложив основу для дальнейших корейско-американских переговоров.
Великий вождь всю жизнь сражался: От Калуна до Анту и Сяованцина, от Наньхутоу до Дунган и Почонбо, от Наньпайцзы до района Мусан и от реки Хунци до Сяохаэрбалинга. Теперь американцы наконец-то приехали, чтобы отдать ему дань уважения на его собственной родине, которую он так любил. После смертей, войн и десятилетий все, за что он боролся, оказалось в пределах досягаемости.
"Вы слышали, что сказал обо мне президент Картер?" Президент Ким
взволнованно спросил Иль Сон.
"Нет", - соврал я. Я хотел дать ему возможность похвастаться, он это заслужил. Он сказал, что "Президент Ким Ир Сен - это человек, в котором сошлись Джордж Вашингтон, Томас Джефферсон и Авраам Линкольн, эти популярные три президента Соединенных Штатов в начале их истории". Он сказал, что был совершенно очарован мной с момента нашей встречи, и что он знал, что я человек, который действительно любит мир".
"Это замечательно, - сказал я, широко улыбаясь. Генерал Ким Ир Сен действительно был корейским генералом Вашингтоном. Оба они были революционными генералами, которые привели свой народ к свободе и впоследствии единогласно были избраны лидерами своих стран. Меня огорчало, что американцы просто не могли заставить себя увидеть величие генерала. Янки считали, что верить в одного Великого лидера "абсурдно" и "безумно", а сами утверждали, что лучшие умы в истории были сосредоточены в тринадцати небольших атлантических колониях в конце восемнадцатого века.
"Президент Картер сказал журналистам, что Северная Корея - очень своеобразная страна со своей собственной политической философией", - отметил Великий Лидер. "Он сказал, что принимать против нас санкции очень непродуктивно. Разве это не замечательно?"
"Да, да".
"Хватит об этом. Пришли ли последние экономические данные? Как обстоят дела с продовольствием?" - спросил он.
"Расслабься и наслаждайся старостью", - сказал я ему, похлопав по колену
"Продолжай работать над мемуарами, а мы позаботимся обо всем остальном".
Тут же его лицо вспыхнуло гневом. "Ответьте на мой вопрос, будьте добры!"
"Мы делаем успехи", - настаивал я.
"Вы уверены? Я знаю, что вы что-то скрываете от меня, так же как знаю, что те, кто ниже вас, скрывают от вас".
"Если вы действительно хотите знать, - сказал я, - я скажу вам. Санкции все очень усложняют".
"И какие меры вы приняли?"
"Во-первых, я запустил новую кампанию: "Давайте есть два раза в день, а не три!". Массы не понимают, насколько вредно есть три раза в день. Если бы они перестали так сильно желать еды, то не были бы так голодны".
Президент недовольно хмыкнул. "Если ядерная напряженность ослабнет, мы сможем ослабить подготовку к войне. Это будет означать больше денег на продовольствие и сельское хозяйство. Возможно, я даже смогу попросить о помощи; президент Картер, кажется, согласился. В любом случае, если нам удастся добиться воссоединения в ближайшем будущем, все это станет далеким воспоминанием. На юге гораздо больше пахотных земель, чем на гористом севере".
Жаль, что я не могу вспомнить, о чем еще мы говорили в тот день. Жаль, что я не остался, вместо того чтобы спешить на работу. В тот день я сделал бы миллион вещей по-другому, если бы только знал, что это именно Тот День, а не какой-нибудь другой. Но, видя, что Великий Вождь счастлив, я тоже мог уйти счастливым.
А потом случилось самое худшее из возможного. Это уже не было началом конца. Это был конец конца. Я не помню, кто мне об этом сказал, и не помню, как я об этом узнал. Это могло быть предчувствие во сне, или меня разбудил кто-то из сотрудников, или мне позвонили по телефону. А может, это были все три варианта, один из которых привел к другому. Я не знаю. Помню только, что утром 8 июля 1994 года президент Ким Ир Сен, великий маршал героической Корейской народной армии, генеральный секретарь Трудовой партии Кореи, великий вождь всей Кореи - и мой отец - скончался.
Когда я спешил на его виллу, дождь был неистовым и яростным. Когда я вошел в дом, мимо меня прошли все его сотрудники, не сказав ни слова и даже не взглянув на него. И хотя я не мог уловить ничего из того, что они говорили, я все равно чувствовал их скорбь, заполнившую весь дом. Кто-то (может быть, его секретарь?) указал мне, где он находится. Я вбежала в спальню, в промокшей от непогоды одежде, ожидая, что все это было огромным недоразумением, дурным сном, чем-то, чем угодно, только не тем, что было на самом деле.
Я увидела его лежащим на кровати. Всю свою жизнь он работал день и ночь, просыпаясь каждое утро в три часа, чтобы превратить свою страну в блестящий образец самостоятельной независимости, а теперь казалось, что он спит от усталости, накопившейся за всю жизнь. Я стоял в дверях, не решаясь подойти, но при этом уважая его пространство. Быстрым жестом я попросил всех покинуть комнату, хотя сколько их было и кто они могли быть, я даже не заметил. "Великий Вождь", - позвал я. "Великий Вождь, проснись... Отец? Отец, это я!"
На мгновение мне показалось, что он шевелится, но потом я понял, что он стал расплываться, и начал плакать. Я надеялся, что для того, чтобы разбудить его, достаточно просто хорошенько встряхнуть, и медленно подошел к кровати. Я взяла его за руку, но тут же выронила ее. Я знал, какой была его хватка - сильной и уверенной, но это было холодное, вялое рукопожатие покойника. Я села на кровать и снова взяла его руку, уставившись на ковер. Я просидела так, проливая кровавые слезы, неизвестно сколько времени.
Через некоторое время я улыбнулась, несмотря на себя. Я вспомнил, что он говорил о слезах, причем конкретно в отношении меня: "Товарищ Ким Чен Ир не только обладает глубокими гуманными чувствами, но и легко растроган до слез. Он все
