— Такое все маленькое, — говорю я. — Неинтересно.
— Придет время, и экран будет больше…
Затем я увидела телевизор, когда жила в коммунальной квартире на улице Качалова. Одну из комнат занимала семья часового мастера. По вечерам, когда я поздно возвращалась домой, дверь их комнаты была приоткрыта. В комнате сидели соседи, поставив стулья рядком. Они смотрели передачи, и экран был больше. Это был телевизор «КВН» с линзой.
Как недавно и как бесконечно давно это было! Теперь уже трудно представить жизнь без телевизора, без разнообразия каналов, программ и передач. О роли телевидения, о его особой магии, о его влиянии на человека, добром и злом одновременно, можно рассуждать бесконечно. Экран цепко держит каждого из нас в объятиях, и это теперь уже навсегда.
Мне рассказывали, что в Италии предлагался большой приз тем заядлым зрителям, которые три месяца не будут смотреть телевизор. И женщина, выигравшая приз, сказала, что никогда больше она не будет участвовать в подобных конкурсах. Приз не стоит того, чтобы три месяца оставаться совершенно одинокой, не знать, куда себя деть. Как будто что-то от нее ушло, ушло из ее жизни, ушло из ее души. И это она пережила очень тяжело.
Всем, кто работает на телевидении, в том числе и актерам, которых часто приглашают на передачи, надо об этом помнить. Если приходишь на телевидение, должен помнить о зрителях. Что они получат от встречи с тобой, от твоей передачи?
Первый раз на телевидение я пришла как актриса, занятая в спектакле. В Театре киноактера главный режиссер Л. С. Рудник поставил спектакль по Чехову – «Дуэль». В этом спектакле были заняты Дружников, Хвыля, я и Елена Кузьмина, жена режиссера Михаила Ромма. Она-то и попросила Ромма прийти на репетицию.
Спектакль Ромму понравился, и он предложил сделать вариант для телевидения.
В павильоне на Шаболовке построили несколько выгородок декораций. Действие идет непрерывное. Кончилась, допустим, сцена в доме, а дальше – в беседке. Возле беседки стоит человек, машет рукой, чтобы я видела, куда мне идти. Пока камера направлена на моего партнера, который еще остается в кадре, я быстро перебегаю в следующую декорацию…
Помню, мы репетировали несколько дней, и для нас самым важным было запомнить, после каких слов и куда мы переходим, кто остается на месте, на ком камера задерживается. Ведь ошибиться нельзя! Прямой эфир.
Представляете, сколько нервов стоила передача для всех нас – режиссера, операторов, помощников режиссера, осветителей, актеров. И еще было обидно, что сами мы ничего не видели. Ведь тогда не было видео, поэтому мы могли лишь просить близких, чтобы они сидели у экранов и после рассказали нам, как все это было.
Затем меня пригласили вместе с Юлией Борисовой на литературно-музыкальную передачу в Зале имени Чайковского. Мы читали стихи.
Когда читает Борисова, я знаю, что потом камера перейдет на меня, а в голове только одно: не забыть текст. Я не имею права ошибиться.
Тогда еще не было никаких телесуфлеров, никакой подстраховки, а все передачи шли напрямую. От этого возникало страшное волнение. Но его надо было скрыть. Стихи должны идти плавно, настроение мы должны передавать зрителям. А внутри у меня – страх.
И эту передачу я запомнила, потому что она мне стоила многих сил.
Потом были «Голубые огоньки» и «Кинопанорамы», интервью и даже монологи. В каких только передачах я не участвовала: «Весьма важные персоны» и «Детектор», «Семья» и «Герой дня» и т. д. Но никогда я не была автором и ведущей телепередачи.
Как-то к нам домой приехал Владилен Арсеньев. Раньше он работал вместе с моим мужем в «Известиях», а потом перешел в Останкино. Он предложил мне вести на ОРТ передачу «Фильмы нашей памяти». Мне надо было за десять-двенадцать минут представить картину, побеседовать с актером или режиссером, которые имели отношение к созданию фильма. Словом, мне давали карт-бланш, но с одним условием: зрителю должно быть интересно.
Я думала: как же мне построить передачу? Чужой текст я говорить не хочу, никогда не выступала по написанному кем-то. Как человек ответственный, я нервничала, и меня стали одолевать сомнения – смогу ли быть автором и ведущей новой телевизионной рубрики? Не интервьюером, а собеседником.
Расчет Владилена Арсеньева, как я поняла, был точным. Зрители уже тогда начали уставать от бесконечных «мыльных опер» и крутых заокеанских боевиков. Все явственнее проступала ностальгия по старым фильмам, которые, как правило, были нравственными и добрыми.
Я решила в первой передаче представить фильм «Приходите завтра» с Катей Савиновой в главной роли.
Как-то по телевидению, уже в который раз, показывали фильм «Кубанские казаки». Я смотрела на экран и видела, как я, Даша Шелест, вместе с девчатами своего звена еду на ярмарку, едем мы очень радостные и поем песню «Каким ты был, таким остался…». И вдруг я вспомнила, я все вспомнила! Мне даже показалось, что я встретилась глазами на экране со своей подружкой Любочкой, которую играла Катя Савинова. Мы дружили с ней не только в кино, но и в жизни. И вот такой, какой она была тогда, — в жизни она уже никогда не будет. Веселая, задорная, смешливая, с ямочками на щеках. Она тогда не знала, какой сложный и драматический жизненный путь ей придется пройти.
Катя ехала поступать во ВГИК из далекого сибирского села. Приехала на станцию на телеге, запряженной двумя лошадьми. Она первый раз в жизни тогда увидела поезд. Он ей показался страшным и зловещим. Напоминал чудовище, которое скрежещет и пыхтит, выпуская пар. Какое же надо было иметь желание стать великой актрисой – а в том, что она ею станет, она была уверена, — чтобы, преодолев страх, вступить в неизвестную для нее жизнь.
Катя поступила на курс Ольги Ивановны Пыжовой и Бориса Владимировича Бибикова, замечательных педагогов, и потрясла всю комиссию, когда читала стихи, басни, отрывки из прозы, танцевала и пела. Голос у нее был замечательный. Он был необычайно широкого диапазона: от сопрано до контральто. Конечно, ее приняли. Она получила степендию, жила в общежитии, ходила в одном и том же стареньком черном платье и в несуразном пальто. Мы с ней познакомились на пробах в картину «Кубанские казаки». Перед пробой режиссер Иван Александрович Пырьев сказал мне, что я буду сниматься в картине, а я смотрела на Катю и думала: «Хорошо бы, чтоб ее тоже утвердили».
Когда Александр Петрович Довженко сообщил мне, что я утверждена на роль, то добавил:
— И беленькую девочку с ямочками утвердили.
На следующий день я поехала во ВГИК. Я знала, что Катя репетирует в дипломном спектакле серьезную возрастную роль и целый день пропадает там. Завидев ее еще издалека в коридоре института, я закричала: «Катя, нас утвердили!» Мы обнялись и очень долго смеялись, а потом вдруг притихли. Наверное, поняв, что у нас начнется новая жизнь. А может быть, это было какое-то предчувствие.
