Я иногда пел гражданские песни, скажем, «Бухенвальдский набат» — песню о нашей общей боли. Эта песня — под стать хорошей оперной арии. Но в моем творчестве никогда не было державных примет. Все мои песни — это одна большая тема, тема Любви. Любви к людям. До сих пор вспоминаю «Малую Землю» Александры Пахмутовой. Никакая это не державная песня — это типично русская народная песня. И появилась она прежде всего не в честь полковника Брежнева, а во славу Земли, политой кровью наших солдат. И главное — вышла она из сердца композитора. А память об этом клочке земли, действительно истерзанной, действительно героической, память о песне тут же перестала существовать, как только остыло тело Леонида Ильича… Как это по-нашему — из крайности в крайность.
Но песня-то, и хорошая, осталась. Новороссийские журналисты как-то спросили меня: «Спели бы вы сейчас эту песню?» — «Спел бы. Ведь это песня не о Брежневе—в стихах Николая Добронравова нет ни слова про него. Это правда о войне». Да, Брежнев плакал, когда слушал «Малую Землю». Но ведь плакали многие, а не только свидетели тех страшных боев…
Я был еще мальчишкой, когда повсеместно звучали песни Дунаевского, Мокроусова, Соловьева-Седого, Богословского, Блантера… Оглядываясь назад, жалею, что все-таки мало я исполнял наших старых песенных мастеров. Материал давних песен великолепен. В свое время мне интересно было (как, надеюсь, стало интересно и моим нынешним коллегам) придать тем песням новое звучание — одеть их в современную аранжировку, взбодрить ритмом. Я не только увлекался такими песнями, я учился на них. Одним из первых я стал «омолаживать» и петь на новый лад «Темную ночь», «Шаланды, полные кефали», «Три года ты мне снилась» Никиты Богословского или «Что так сердце растревожено» Тихона Хренникова, «Веселый ветер» и «Капитана» Исаака Дунаевского…
Когда в ходе «перестройки» все увлеклись погоней за современностью, то многие теперешние звезды и звездочки стали воспринимать старые песни как нечто отжившее, относились к прежнему репертуару с пренебрежением: «Старье!» Но очень скоро пришло время, когда появилась ностальгия по нормальной жизни, по нормальным чувствам, нормальным отношениям. И вольно или невольно современную молодежь потянуло к песням их дедов и отцов. И это не просто дань уважения увлечениям старших — и у молодых наступают минуты, когда среди грохота дискотек их душа требует красоты. А в тех песнях она была. И в таком обращении есть традиция — ведь и мы в молодости не забывали нашу песенную классику. Она не отрицалась и не теснилась современным, а сосуществовала с новыми песнями, не менее красивыми.
Еще недавно нашу песенную классику на эстраде у нас стеснялись петь серьезно — боялись, что могут обвинить в несовременной сентиментальности. Но вот прежнее пренебрежение сменилось интересом и уважением. Все больше старых песен звучит с эстрады, по телевидению. Очень интересно работает группа «Доктор Ватсон», удачно компонующая свои программы из песен прошлых лет.
Интерес зрителей вызвала телеакция «Старые песни о главном». Никого не хотелось бы выделять или критиковать, но были в той программе очень удачные попадания, например, песни «Я встретил девушку», «Каким ты был» или исполненная с большим юмором песня «Первым делом, первым делом самолеты…» Но были и такие номера, когда я смотрел, слушал и невольно сравнивал:
«А все-таки первоисточник был лучше»… Но в целом передача «Старые песни о главном» стала мостиком между поколениями.
Я два раза был на ежегодном фестивале «Золотой шлягер» в белорусском городе Могилеве. Концерты проходят и в Минске. И везде — песенный праздник, полные аншлаги. На фестивале исполняются старые песни, и переполненные залы — подтверждение того, что песни прежних лет по-прежнему живут в народе. Кто приезжает на «Золотой шлягер»? В основном кумиры былых времен — Тамара Миансарова, Нина Дорда, Ружена Сикора, Капитолина Лазаренко… До последних своих дней туда ездила и великолепная, незабвенная наша Гелена Великанова. Приезжают Юрий Богатиков, Виктор Вуячич, Эдуард Хиль, Владимир Трошин и другие известные артисты старшего поколения. Однажды я, неожиданно заболев, вместо себя предложил организаторам Робертино Лоретта, который тогда как раз приехал в Москву, — он иногда здесь бывает, выступает в ночных клубах… Кумира 60-х годов, тогда еще мальчика, не забыли, и Робертино с успехом пел на «Золотом шлягере»…
Какие бы теперь у старых мастеров ни были голоса (понятно, что с годами они, увы, не крепчают), люди хотят услышать свои любимые песни в оригинале. Записи записями, а живые голоса, лица певцов, как воспоминание о далеком и недавнем прошлом, — это совсем другое. И когда такую петую-перепетую песенку про соседа, который играет на трубе, вновь поет ее первая исполнительница Эдита Пьеха — по залу идут волны восторга.
И не беда, что кто-то из мэтров выходит на сцену и поет под плюсовую фонограмму (запись голоса и оркестра), все равно публика рада беспредельно — она пришла взглянуть на живую легенду.
Глядя на маститых артистов, я думал: а хорошо, что когда-то у нас было живое искусство. Я не ярый противник фонограммы — современные концерты требуют мобильности. Не могут же солисты и ансамбли выходить на сцену, сменяя друг друга, со своей громоздкой аппаратурой, кучей инструментов, лесом штативов и лианами проводов, петь, а потом целый час передвигать эту громаду, дабы уступить место коллегам. И все-таки я восхищаюсь, когда «старики» пытаются петь своим голосом, стараясь повторить былую интонацию.
Я могу, но не люблю петь под плюсовую фонограмму. Конечно, исключения были, но редко. В основном это происходило на правительственных концертах. Иначе не разрешалось: не дай Бог, ты вместо пения выкрикнешь в микрофон что-нибудь не то. Я пел на этих державных подмостках под фонограмму и все время мучился ожиданием, что вот-вот там что-нибудь заест. Хотя в Кремлевском Дворце съездов это было бы чрезвычайным происшествием. И все-таки поешь, верней, делаешь вид, что поешь, раскрываешь рот — и боишься, как бы твоя артикуляция не выбилась из звуков фонограммы. Противно!
Противно и то, что мне всегда было тесно в оковах готовой записи. Потому что «вживую» я спел бы то же самое произведение несколько по-другому: ведь артист живой человек и сегодня, сейчас немного иначе чувствует то, что поет. Справедливости ради надо сказать, что в последние годы нам уже разрешали петь «вживую»…
Молодые исполнители (но не слушатели) пренебрегают «Золотым шлягером», хотя кто-то и приезжает, чтобы исполнять там песни прежних лет. Пусть пренебрегают. Но рано или поздно всем им тоже придется быть «ретро». Вот только не всех вспомнят и далеко не на всех захотят прийти, послушать и посмотреть еще раз…
