В связи с этим не могу не рассказать ещё об одном, теперь уже трагическом, эпизоде первых дней. На перевал пришло сообщение, что душманы окружили малочисленный гарнизон, находящийся в долине. Связь прервалась, и я послал туда на подмогу технику, бойцов, врача. Просился вниз в горы и сержант Анатолий Никитонов, поскольку там уже был его брат-близнец Владимир. Участвовать в операции вместо него доверил другому сержанту Юрию Зобнину. Я знал, что он спокойный, выдержанный, а это в сражении немаловажно.
И на самом деле, эти его качества пригодились в том бою. Ребята ещё толком не обстрелянные, попали в окружение. Пулемёты и автоматы противника били по ним в упор. Но, несмотря на почти вышедшую из строя от столкновения со скалой орудийную башню, не спасовали. Без их поддержки нашим боевым товарищам, сражавшимся внизу, было бы не выстоять. Но они вышли всё же победителями из этой переделки. А Володя Никитонов погиб.
Мои товарищи вспоминать своё первое серьёзное «крещение» не любят, говорят, что могли тогда «сработать» и лучше. Но опыт ведения сражения пришёл со временем…
…Меня крепко зацепило в первый раз в восьмидесятом году в Панджшерской долине. В условиях полевого госпиталя оказать необходимую помощь было невозможно, сразу увезли на вертушке в Кабул. По гроб жизни благодарен медикам за то, что им удалось спасти мне руку. Лечение продолжил сначала в Ташкенте, потом в Москве. Вспоминаю теперь, что в те первые годы войны наш батальон был своего рода пожарной командой. Только за девять месяцев похоронили четырёх его командиров. Не могу не назвать начштаба Серёжу Козлова. За мужество ему было присвоено звание Героя Советского Союза — посмертно».
Прекрасно помнит Леонид Васильевич и о том, как шла подготовка к вводу войск:
«Я сам десантник, в Фергане у нас стояла боевая воздушно-десантная дивизия, которая специализировалась на боях в горах и пустыне. Мы были сформированы в специальную дивизию под руководством отличного военачальника, генерала армии, Героя Советского Союза Василия Маргелова. Летом 79-го года нашу дивизию комсостав от комбата и выше — провезли под видом туристов по Афганистану. Я в это время учился на курсах в Москве, уже будучи командиром батальона, и так завидовал нашим ребятам, которые побывали в этой командировке.
После этого проходит совсем немного времени, Маргелова отправляют в отставку и нашу дивизию вдруг расформировывают — раздёргивают, комплектуя всего одну воздушно-десантную бригаду, которая у нас осталась. В неё пришло очень много ребят из других родов войск, с гражданки, необученных — мы их обкатывали днём и ночью уже под границей, когда вышли к Афгану. Странно, не правда ли, поменять спецов на абсолютно неподготовленных парней? Кстати, в Афганистан, в горы и пустыни, дивизию из Витебска бросили с лесов и полей. Да даже если бы простого колхозника от сохи и мотыги заставили принимать военные и политические решения, он бы, руководствуясь простым здравым смыслом, не поступал так глупо, как поступало наше руководство.
Были абсолютно непонятные и нелогичные правила игры — переливание из пустого в порожнее, бессмыслица. Мы захватывали территорию, вкладывая в это огромные усилия и человеческие жизни. А потом получали совершенно непонятный приказ: уйти, оставить завоёванное. Разве можно разбрасываться тем, что далось такими усилиями?
Военные решения мне были абсолютно непонятны, как и кадровые вопросы: если человек был личностью, его старались убрать, а ставили простых пешек, по принципу чего изволите. Из этих удобных людей делали героев, награждали. Достойных же нередко просто задвигали».
Знал ли генерал армии Маргелов обо всём этом? Думаю, что да, ведь у него было множество преданных воспитанников, которые побывали и там.
Сам он говорил, что одной бы своей Ферганской дивизией за сутки обеспечил бы взятие Кабула и выполнение последующих боевых задач, заняв горные перевалы, ведущие в Пакистан. Также Василий Филиппович высшим баллом оценивал проведение Кабульской операции. Он только до конца своих дней не одобрял ввод войск в Афганистан, далеко вперёд предвидя серьёзнейшие осложнения для государства в политическом и экономическом плане. Втягивание в непонятную политическую авантюру было дня Маргелова фактом слишком болезненным. Не для неё он создавал свои войска.
Например, генерал А. Лебедь так напишет о своём участии в одной из операций: «Операция «Кольцо», в которой я принимал участие (возможно, по недостатку опыта), показалась мне, мягко выражаясь, не до конца продуманной. На протяжении пяти дней мы окружали, чесали, продвигались, маневрировали. Нас обстреливали, мы давали сдачи. Но в основном бой шёл с каким-то невидимым, неуловимым противником. Потери, слава богу, были невелики, но и результаты тоже: трофеи — несколько автоматов, несколько мультуков, патронов, гранат. Мужчин не было: женщины, дети, верблюды, ослики. Взгляды хмурые, ненавидящие, равнодушные — всякие. Не было только весёлых.
На шестой день операции с утра, когда петля стянулась до диаметра 4–5 километров, народ повалил валом. К обеду у меня было огромное количество пленных (если их так можно назвать) в возрасте от 12 до 70 лет. Это неимоверное количество народу заискивающе улыбалось, кланялось, жестикулировало и всеми доступными способами пыталось объяснить, что все они вместе и каждый в отдельности попали сюда случайно. С помощью мегафона было объявлено, что юношам до 16 лет и старикам свыше 60 лет разрешается покинуть толпу и убраться восвояси. В течение часа толпу ополовинили. Но всё равно осталось много людей. Попытки как-то упорядочить эту бурлящую массу ни к чему путному не привели. Все прикидывались идиотами, крутились, вертелись, непрерывно перемещались. Никакие уговоры, окрики переводчика не помогали. Доморощенный переводчик сержант Азимов (таджик по национальности) представил мне двух седобородых аксакалов, которые назвались муллами. Меня осенило: с максимальным почтением, поздоровавшись я попросил уважаемых отцов помочь мне навести порядок и рассадить задержанных по сотням. Аксакалы отёрли бороды, взгромоздились на камень и пронзительными голосами на две стороны начали кричать, размахивая руками. Произошло маленькое чудо. Минут через 15 на большом пустыре сидело 17,5 шеренги, из чего я сделал вывод: батальоном, в котором находилось на тот период 211 человек, я прихватил 1750 душ. Поблагодарив отцов за помощь, я задумался. Все эти люди попали в кольцо окружения. На протяжении 5 суток они отходили, кто-то из них наверняка оказывал сопротивление, большинство были крепкие мужики, но за руку никто схвачен не был. Держать такое количество людей на открытой площадке до темноты, а тем более в темноте — невозможно. Куда и как их девать — неясно. […]
