века… Лишь в десяти семьях из ста родители ходят вместе с детьми в театры, на прогулки, в кино, в музеи, на стадионы — таков безрадостный результат исследования, проведенного социологами Тартуского университета. Лишь двадцать пять процентов из всех опрошенных ими юношей называют свои отношения с отцами «удовлетворительными», то есть основанными на тепле, сердечности и взаимопонимании, и только сорок юношей из ста считают отношения с матерями «благоприятными». Когда социологи предложили группе родителей графически изобразить процесс воспитания, почти все нарисовали цветы, поливаемые водой. Это было грубейшее и трагическое заблуждение, в какой-то степени объясняющее вышеизложенные «проценты», ибо на самом деле воспитание — процесс взаимный, предполагающий вовсе не односторонний «полив», а равноправный о б м е н духовными ценностями, с о в м е с т н у ю деятельность родителей и детей, создание живой, душевной, искренней атмосферы в семье, — так и хочется воскликнуть:
— Малаховы, ау-у-у!..
«Всеобщим похолоданием» назван серьезными учеными процесс, происходящий сегодня с людьми в современном мире. Его реальность уже для всех очевидна, а в качестве главной причины называют одну: научно-техническую революцию, точнее говоря, ее издержки, последствия.
Великий архитектор и гуманист Корбюзье говорил, обращаясь к современникам и выражая беспокойство за их судьбу: «Вы — живые и мыслящие существа… Неумолимое развитие машины превращает вас в автоматы, вы уже почти сделались автоматами». Многие ученые считают, что в результате убыстрения темпа жизни и перехода человечества на так называемый «индустриальный галоп», в результате все увеличивающегося потока информации люди стали испытывать колоссальные перегрузки, которые, резко увеличив напряжение, одновременно уменьшили возможность сдерживать стрессовые проявления. Усугубилась изоляция людей друг от друга, потому что социальные контакты стали заменяться автоматами: например, совместное времяпрепровождение — сидением у телевизора. Количество контактов, возможно, и увеличилось, но люди стали безразлично и неразборчиво терпимы к их качеству. Научно-технический прогресс приводит к очень быстрым изменениям вкусов, моды, привычек, стиля жизни, за которыми далеко не все одинаково поспевают, отсюда и трещины между прошлым и настоящим, настоящим и будущим. Обесценивается труд как основная форма деятельности человека, и люди из «рабов производства» превращаются в «рабов потребления» — в существа, у которых гипертрофически обострены эгоизм, тщеславие, меркантилизм, зависть, больное самолюбие, цинизм; скоро вообще наступит «эра потребления», или, как выразился один веселый социолог, «шмуточный период развития человечества», при котором духовные отношения между людьми заменятся отношениями «вещными». Молодежь, эта ахиллесова пята современного общества, страдает особенно сильно, и вот уже перестала задумываться о своем будущем, предпочитая жить «одним днем», а старшее поколение, к несчастью молодежи, ограничено в возможностях быть примером для подражания. Короче, происходит всеобщий упадок нравственности и морали — таков глобальный вывод очень многих ученых.
Не берусь судить, насколько точно замечены ими и правильно сформулированы последствия НТР, но вот то, что общий пессимистический вывод не годится для в с е х людей, поскольку они живут в р а з н ы х социальных условиях, утверждать можно. Научно-техническая революция в условиях капитализма лишь усиливает, обостряет, осложняет уже имеющиеся противоречия, и потому ее последствия действительно трагичны и безысходны. В нашем обществе антагонистических противоречий нет, и в этом смысле издержки прогресса «усилить» и «обострить» ничего не могут. Они действуют сами по себе и, я бы сказал, в чистом виде, но действуют! Затыкать уши и не слышать их отзвуков мы не имеем права, если не хотим беспомощно ждать, когда «холод» нас больно «укусит», как это случилось с Малаховыми. Ни мы, ни все человечество уже не имеем возможности во имя покоя «отменить» научно-техническую революцию, а в нашей действительности «отменять» ее просто неразумно, ибо НТР для социалистического общества несомненное б л а г о. И если это так, мы обязаны именно в преимуществах нашего строя и нашего общества искать и находить реальные силы, способные сгладить, нейтрализовать, уменьшить издержки, сопутствующие научно-технической революции.
Вот почему многие советские специалисты, особенно из числа криминологов, стоят за реалистический подход к явлению, прекрасно понимая, какими пагубными могут быть его последствия.
Мне рассказали об одном опыте, поставленном не так давно американскими учеными. Они взяли десять новорожденных обезьян, отделили от стада и друг от друга и поместили в «одиночки» — в условия, при которых животные общались только с автоматами: нажмет обезьяна кнопку — появляется пища, нажмет другую — струя воды, повернет рычаг — вращаются колесики и прочие предметы, обеспечивая игры, и так далее. Через полтора года подопытных вернули в стадо. Эффект был ошеломляющий. Все десять обезьян оказались по сравнению с обычными с пониженной эмоциональностью, не могли самостоятельно найти себе партнеров для продолжения рода и для забав, а злобность и агрессивность этих обезьян по отношению к «нормальным» собратьям была на «преступном» уровне.
Конечно, я далек от мысли механически распространять результаты опытов на человеческое общество, но, полагаю, и в нашей среде холодный и бездушный родитель, лишенный эмоций, способен воспитать из ребенка лишь нечто подобное себе, по принципу «автомат — автомату». Тем более что отношения между людьми, как установили психологи, приобретая устойчивость и продолжительность, могут стать ч е р т о й х а р а к т е р а. Это значит, что, если они были основаны, положим, на доброте, в характере человека может появиться добрая черта, но если на равнодушии, на цинизме, на лицемерии…
Когда-то, готовя сына к поступлению в школу, Роман Сергеевич объявил, что с первого по второй класс «включительно» будет лупить Андрея куском телевизионного кабеля, с третьего по четвертый — солдатским ремнем с металлической пряжкой, а с пятого и «далее везде» — кулаками: мол, ничего, к тому времени подрастет, выдержит. Первую порку — за то, что Андрей плохо написал в тетради букву «а», — отец действительно устроил куском телевизионного кабеля. Судя по рассказу Андрея, Роман Сергеевич бил его вовсе не потому, что очень уж рассердился, а «нужно было» и «обещал»; к слову сказать, порол совсем не больно. Мать попыталась вмешаться и защитить сына, но, по мнению Андрея, не потому, что пожалела, а чтобы «переманить на свою сторону». И сам Андрей громко орал не из-за боли или обиды, а «положено орать, иначе отец долго не остановится». Три автомата, три механизма расчетливо, холодно и равнодушно, каждый в меру способностей, исполнили «семейный долг». Кстати, Андрей и после наказания плохо писал букву «а», но это уже никого не волновало.
Ни настоящей жалости, ни истинной любви, ни искреннего сочувствия, ни даже подлинного гнева, — что может получиться из ребенка, воспитанного в этой переохлажденной семье Малаховых, лишенной н а т у р а л ь н ы х чувств? Мне приходит в голову страшная мысль: может быть, чем «такие» родители, лучше «никаких»? Если ребенка вообще не воспитывать, а позволить ему просто расти, как растет трава, из него в конце концов что-нибудь вырастет, и что именно, по крайней мере, неизвестно. А тут — никаких сомнений!
Андрей Малахов из
