Это была дочь Люсьена от первого брака с Катериной Буайе, которую Наполеон любил как сестру, хотя, вступая в семью Бонапартов, она была просто дочерью трактирщика из Сен-Максимен-дю-Вар и не умела подписать свое имя. После развода Лолотта поступила под опеку Элизы и уехала из Франции с отцом и приемной матерью. Но может быть, она и сохранила в пятнадцать лет какие-то воспоминания о раннем детстве".
Излагая необычайный брачный проект Наполеона, достойный историк — всегда склонный извинять слабости великих людей — не моргнув глазом добавляет:
«Император, который был не так уж щедр на милости, в отношении членов своей семьи проявлял безграничную снисходительность, всю жизнь прощал своим братьям многочисленные провинности, и в данной ситуации примирение с Люсьеном казалось ему делом первостепенной важности. Он задумал влить в свое потомство кровь своей же семьи, таким образом, стать основателем династии полностью своего рода».
К счастью, этот рискованный проект не был осуществлен. И Наполеон, которого уже обвиняли в кровосмесительных. связях со своими сестрами, не женился на Лолотта и не основал свою династию, наградив ребенком собственную племянницу.
НАПОЛЕОН В МАДРИДЕ ВЫНУЖДЕН ПОКИНУТЬ ПОСТЕЛЬ СЛИШКОМ СИЛЬНО НАДУШЕННОЙ МОЛОДОЙ ДЕВИЦЫ
«Он любил только запахи пороха и крови».
Репе Бейль
1 января 1808 года Наполеон, проехавший через Францию инкогнито под именем «графа Тулузского», прибыл в Тюильри. Парижане, взволнованные этим неожиданным возвращением, строили тысячи самых экстравагантных предположений; в салонах бурлили всевозможные ложные слухи. Каждая «информация» несла отпечаток соответствующего характера — желчные предполагали, что Наполеон поторопился покинуть Италию, чтобы скорее развестись с Жозефиной. Недоброжелательные уверяли, что у него началась болезнь желудка, требующая немедленной операции. Злорадные нашептывали, что итальянские девицы наградили его дурной болезнью. И, наконец, оптимисты полагали, что его привезли умирающим.
Все эти слухи, прилежно собираемые агентами Фуше, сразу достигали ушей императора, который задался целью их опровергнуть.
Чтобы доказать парижанам, что он совершенно здоров и что его отношения с императрицей не оставляют желать лучшего, он появлялся па всех балах, танцевал и бросал страстные взгляды на Жозефину.
Во время этих развлечении его проказливый характер приводил его иной раз к фарсовой ситуации, что немало забавляло двор.
Так, однажды вечером в Опере он был забавным образом одурачен, в то время как собирался одурачить сам.
* * *
Послушаем рассказ Констана и еще раз убедимся, насколько реальный Наполеон отличался от уныло-серьезного персонажа, который нам представляют историки:
"Императрица выразила желание поехать па костюмированный бал в Опере. Она предложила императору сопровождать ее, но он отказался, хотя она упрашивала его нежно и настойчиво.
— Ну, что ж, я поеду без тебя!
— Как хочешь.
И император ушел в свои покои.
Вечером императрица отправилась на бал. Император, который решил над ней подшутить, вызвал одну из камеристок императрицы и приказал ей описать наряд, в котором та собиралась ехать в Оперу. Потом он надел домино, сел в простую карету без гербов на дверцах и в сопровождении главного дворецкого, дежурного офицера и моем поехал в Оперу. Подъехав к специальному входу, предназначенному для императорской семьи, мы оказались в затруднении, так как нас не захотели впустить. Я вынужден был назвать привратнице свое имя и должность.
— А эти господа с Вами?
— Вы же видите!..
— Извините за эти расспросы, месье Констан, но в такие вечера, как сегодня, многие норовят прорваться без билета…
— Ничего… ничего…
Император смеялся от всего сердца. Наконец мы вошли и стали прохаживаться по залу по двое.
Император разговаривал со мной, называл меня на «ты» II велел мне следовать его примеру. Мы придумали себе псевдонимы: император именовался «Август», дежурный офицер, имя которого я забыл, — «Шарль» и я — «Жозеф». Как только император замечал домино, похожее на то, которое детально описала ему горничная императрицы, он крепко сжимал мою руку, спрашивая:
— Это она?
— Нет, Ваше В… нет. Август, — отвечал я с запинкой, так как не привык называть императора иначе, чем «Ваше Величество» или «Сир». Обращаться к нему на «ты» я просто был не в состоянии.
Наконец, пройдя все залы и фойе, заглянув во все уголки, тщательно осмотрев все костюмы, но не найдя императрицы, Его Величество начал волноваться. Я пытался рассеять его тревогу, высказав догадку, что императрица уехала с бала, чтобы переменить костюм.
В это время к «Августу» подошло какое-то домино и, заговорив с ним, стало донимать его колкими шутками. Заинтриговав «Августа» своей живостью и находчивостью, маска никак не хотела оставить его в покое и до тех пор донимала его остроумными эпиграммами, пока он в комическом замешательстве не спасся бегством, скрывшись от преследовательницы в толпе.
Император был задет за живое и не хотел оставаться на балу; мы уехали.
На следующее утро, увидев императрицу, император воскликнул: — Что ж, ты, оказывается, не была вчера в Опере?
— Была.
— Разве?
— Уверяю тебя, я там была. А ты, мой друг, что ты делал весь вечер?
— Я работал.
— О! Ты верен себе. А я увидела вчера на балу домино с похожей походкой и в таких же туфлях, как ты носишь, приняла его за тебя и побеседовала с ним соответственным образом.
Император расхохотался, поняв, что был одурачен; оказывается, императрица, собираясь на бал, в последнюю минуту переодела костюм, потому что первый показался ей недостаточно элегантным".
* * *
Три недели подряд Наполеон посещал празднества, балы, танцульки, танцевал всюду, так что у него закружилась голова. Он почувствовал потребность положить ее на плечо любящей женщины, но таковой не оказалось. Жозефина его обманывала; придворные дамы все до одной были продажны. Элеонора Денюэль и Ла Плэнь не интересовали его больше; м-ль Лонгрой собиралась замуж,
Тогда он вдруг вспомнил нежную Марию Валевскую, которую он оставил в Польше. На следующий день курьер был отправлен в Варшаву, чтобы привезти в Париж маленькую графиню. Она прибыла в конце января и скромно расположилась на набережной Вольтера.
Наполеон сразу нанес ей визит.
— Я пришел засвидетельствовать свое почтение, — сказал он.
Так как он был скор на поступки, то конец фразы договорил уже в постели.
* * *
Теперь император каждый день тайно ездил на набережную Вольтера. Закрыв в пять часов вечера свои досье, он садился в карету без гербов и приезжал к прекрасной польке, которая нежно встречала его, выказывая самую горячую любовь.
