Я уже проехал на моем муле больше тысячи миль. Он был хорошим, но с его неторопливой походкой его лучше было использовать в качестве вьючного животного, и мне хотелось иметь лошадь. Еще один из нашего штаба, Мартин Бринке, также много месяцев ездил на муле и тоже хотел получить лошадь, поэтому мы решили нагнать атакующий отряд и получить лошадь или две. Мы двигались по следам отряда ван дер Берга со всей возможной скоростью. Он вел свой отряд очень грамотно, с холма их увидеть было невозможно, и, когда мы после скачки догнали их, оказалось, что он захватил солдат врасплох, его люди достигли подножия холма и ползли по нему наверх под винтовочным огнем, не неся никаких видимых потерь. Когда мы к ним присоединились, дело было почти закончено. Прозвучал еще один или два выстрела, и через несколько секунд последние солдаты уже стояли, готовые сдаться. Однако, успех дорого стоил. Элоин Вебер, бывший трансваальский артиллерист, и еще двое лежали мертвыми, ван дер Берг и еще один человек были тяжело ранены. Из приблизительно дюжины английских солдат, занимавших холм, несколько было убиты и трое- четверо ранены.
В любом случае теперь холмик был в наших руках, и стало возможным пройти к руслу ручья, на противоположном берегу которого стояли горящие фургоны, поэтому, оставив нескольких человек присмотреть за ранеными, остальные не стали терять времени и, спустившись по склону холма, прыгнули в русло ручья и побежали по его песчаному дну, пока не оказались на расстоянии броска камня от лагеря. Тогда мы выскочили из русла и помчались к лошадям, которые продолжали выискивать рассыпанные на земле остатки фуража. Когда солдаты из фермы заметили нас, они открыли по нам огонь, но нас это не остановило. Мои горячим желанием было не ездить более на муле, поэтому я за три вылазки привел себе трех хороших лошадей с седлами и полными сумками. Я привязывал каждую в русле и бежал за следующей. Остальные занимались тем же, но, к счастью, никто из них не был ранен. Привязав лошадей, я вернулся, чтобы поискать что-то нужное в фургонах, которые не успели догореть или не горели вообще, и в которых могло оказаться много полезных вещей. Пройдя среди тлеющих фургонов, я нашел повозку, которую в темноте не заметили и не подожгли. Она была совершенно целой, и. поскольку обстрел усиливался, я взял большой мешок и начал сгребать в него все, что мог найти — обувь, книги, бумаги, одежду, в том числе и английские банкноты, а затем потащил его по земле к руслу.
Я выяснил, что большинство этого добра принадлежало полковнику Доррану, который командовал конвоем, и что среди его бумаг были отчеты суда военного трибунала над коммандантом Шиперсом, на котором полковник был председателем. Мы уже слышали о том, что этот известный партизанский лидер был захвачен и казнен в Мидлендсе за несколько месяцев до этого по обвинению в нападении на поезд.
После поспешного осмотра моей новой собственности я равномерно распределил свои трофеи на трех лошадях и муле, и вернулся к генералу Смэтсу, очень довольный результатами этого утра, поскольку, не имея более необходимости ездить на муле, я имел отличных лошадей, и был одет и обут лучше, чем когда-либо за все время войны.
Вскоре после этого английские войска увезли орудие и стали отходить на юг, оставляя большое количество лошадей и мулов, которые разбежались и бродили по вельду.
Генерал Смэтс и ван Девентер решили не преследовать отступающих, потому что, даже захватив их в плен, мы должны были бы их отпустить, а мы и так захватили столько лошадей, что нам это не было нужно. Теперь мы могли спокойно посетить их лагерь, где нам никто не мог помешать, и наши люди смогли набрать большое количество боеприпасов, сбрую, боеприпасов, и, что было особенно ценно — подковы и гвозди. Пять или шесть солдат лежали убитыми в лагере, а когда некоторые из нас приехали на ферму, то обнаружили там двадцать или тридцать раненых, оставленных там под присмотром военного врача, некоторые из них ранены были очень тяжело. По просьбе санитара я объехал вокруг фермы, чтобы пристрелить раненых лошадей и мулов — у некоторых были сломаны ноги, другие истекали кровью, и, поскольку без ухода они все равно были обречены, лучше было бы прекратить их страдания. Одна из лошадей, которых я взял в лагере, была красивой небольшой темно-серой арабской кобылой со шкурой как бархат, и ловкой как серна. Я был на ней, когда поехал на ферму, и здесь ее прежний владелец, раненный офицер по имени Чапмэн, лежащий на носилках снаружи, признал ее, и предложил выкупить ее у меня за 65 Ј. Он сказал, что ее кличка была Нинни и что это была лучшая лошадь в стране. Поскольку деньги были мне бесполезны, а я сам понял, что эта лошадь хороша, как только ее увидел, я отказался ее продать, но обещал ухаживать за ней и хорошо о ней заботиться.
Коммандо провело ночь на другой небольшой ферме, где мы сначала нашли раненых ван Девентера, и здесь же похоронили наших мертвых на восходе солнца на следующий день. Тела их заранее были уложены в фургон, и, не зная этого, я провел под ним ночь, и, проснувшись утром, оказался закапанным кровью, которая медленно сочилась через его днище.
Во время похорон генерал Смэтс произнес прощальную речь. Он сказал, что среди убитых были трансваальцы, фристатеры и жители Капской колонии, то есть всех частей Южной Африки, которые принесли себя в жертву ради свободы. Когда церемония закончилась, мне приказали поехать за двадцать миль к месту, где были оставлены наши раненые, чтобы проверить, все ли с ними в порядке. Я нашел, что большинство из них в порядке, хотя несколько человек были плохи. Один из них был жителем колонии, раненым в живот, и женщина из этого дома попросила меня взглянуть на него, потому что у него началось воспаление. Пока мы осматривали его рану, он издал глухой стон и умер. Фургонщик помог мне похоронить его. Мы вырыли могилу около тока, и поскольку мы не знали никакой панихиды, мы просто подняли его за плечи и колени, положили в могилу, засыпали землей и оставили.
Пока я был на этой ферме, мы увидели, что с севера приближаются сорок или пятьдесят странных всадников, и раненые встревожились, поскольку мы не могли разобрать, кто это. Я сел на лошадь, взял винтовку и поехал в их сторону, пока не был достаточно близко, чтобы увидеть, что это не британцы. Они, как оказалось, были оставшимися в живых из той части коммандо, которую генерал Смэтс оставил по пути через Свободное государство год назад, потому что их лошади были слишком в плохом состоянии чтобы продолжать путь. Он оставил старшим над ними фельдкорнета Дрейера с приказом догнать его, когда это позволить состояние их животных, и они сделали это. Они начали путь на юг, и после многих приключений и испытаний попали сюда. Среди них был и преподобный г. Крил, с которым мои братья и я ссорились в Уорм-Батс в декабре 1900.
