Несмотря на его религиозный фанатизм, он был смелым стариком, которого я начал уважать. Когда они услышали, что генерал Смэтс был недалеко, они столь стремились увидеть его, что хотели уйти сразу, но я сказал им подождать, поскольку знал, что генерал сам едет сюда, и он прибыл тем же вечером с ван Девентером и его коммандо, и с обеих сторон была большая радость.
С тех пор, как генерал Смэтс в декабре пошел в Какамас, коммандант Боувер со своим коммандо остался внизу на равнинах около Олифант-Ривер за Ван Риджсдорпом, и теперь меня посылали на их поиски. Я отдал моего мула, но взял всех трех из моих недавно приобретенных лошадей, загруженных моей добычей из лагеря. Я достиг Ван Риджсдорпа через три дня, пройдя через Нойвудчвилль, и отсюда вниз через горный перевал к нижележащей местности. Я обнаружил Боувера в Ван Риджсдорпе, а большинство его людей разбило лагерь недалеко оттуда по Тру-Тру- Ривер. Они были очень рады, когда я сказал им о успехе ван Девентера, потому что у них предыдущим утром были большие неприятности.
За неделю до этого среди них появился местный бур по имени Лемюэль Колэйн, который рассказал им, что англичане посадили его в тюрьму в Клан-Уильяме по ложному обвинению в государственной измене. Он сказал, что однажды ночью он перелез через стену и убежал, и теперь хочет отомстить с оружием в руках. Поверив в его историю, они дали ему винтовку, и он присоединился к коммандо.
Колэйн оказался британским шпионом, и, разузнав все что смог, он исчез. Из его отсутствия никто не сделал никаких выводов, потому что люди постоянно уезжали, чтобы посетить фермы или найти знакомых, и решили, что здесь то же самое, но утром коммандо было разбужено атакой английской кавалерии с Колэйном во главе, во время которой было убито семнадцать человек, в том числе мой молодой друг Майкл дю Приз.
Нападающие смогли застать наших людей настолько врасплох, что солдаты проехали сквозь лагерь, орудуя саблями, и скрылись с противоположной стороны прежде, чем наши поняли, что происходит. Они обвиняли Колэйна в предательстве, и очень надеялись, что он еще попадет им в руки, и позднее Немезида помогла его найти.
Тем временем Боувер страдал из-за этой задержки, не только потому, что потерял хороших людей, но и потому, что британцы развивали свой успех и начали наступление с целью вернуть Ван Риджсдорп, в котором находился наш штаб, потому что это был единственный город в Южной Африке все еще находившийся в бурских руках.
Я оставался с Боувером всю ночь в этом городке, которому угрожал захват, и, когда его разведчики сообщили ему следующим утром, что сильная колонна английских всадников движется к городу, он решил отойти на север к горам, пока к нему не подойдет подкрепление.
Я вместе с группой людей, среди которых были мои старые друзья Николас Сварт и Эдгар Данкер, вышел понаблюдать за движением врага. Рука Николаса была еще на перевязи, а рука Данкера — в лубках, а к его седлу была привязана подушка, чтобы бедро не так болело. Но все же при звуке стрельбы они не могли усидеть и отказались остаться в тылу, услышав, что за городом стреляют. Пройдя милю или две, мы увидели длинную колонну всадников, которые шли со стороны Олифантс- Ривер, а их разведчики раскинулись широким фронтом. Мы открыли беглую стрельбу, которая продолжалась, пока они не выдавили нас через город на открытую местность, где нам пришлось бежать к горам, чтобы присоединиться к отряду Боувера. Во время одной из перестрелок Данкер, который был рядом со мной, был ранен пулей в грудь. Раны мы заткнули кусками его рубашки и он проехал с нами еще пятнадцать миль, пока мы не добрались до коммандо. Его отослали на ферму среди предгорий, и он полностью выздоровел через несколько недель. Англичане, удовлетворившись захватом нашей маленькой столицы, дальше не пошли, поэтому и Боувер не стал уходить дальше в горы, и в конце концов решил вернуть потерянное, поэтому послал меня со срочным поручением к генералу Смэтсу, чтобы попросить у него помощи.
После тяжелой двухдневной поездки я нашел его рядом с Кальвинией, в шестидесяти милях, и, когда он услышал, что войска вернулись в Ван Ринджсдорп, то приказал, чтобы все командиры собрались. Он послал приказ ван Девентеру, чтобы он привел своих людей к началу прохода в Нойвудсвилль, где он будет его ждать, в то время как другого посыльного посылали к Боуверу, предлагая ему держать его людей ниже, пока помощь не прибыла.
Разным небольшим отрядам тоже были разосланы приказы, и генерал Смэтс со своим штабом назначили общий сбор на вершине хребта.
Все отлично сработало. В течение трех дней ван Девентер привел своих людей, и мы спустились к Урайонс-краалю на равнине, где нас с нетерпением ждал Боувер. В этот момент все наше первоначальное коммандо снова было собрано в один кулак, впервые с тех пор, как оно разъединилось под Зуурбергеном, и по этому поводу у всех была большая радость. Этой ночью мы прошли маршем, собираясь на рассвете атаковать Ван Ринджсдорп, но, когда стало светло, оказалось, что англичане ушли в место под названием Виндхук, в десяти милях от города, где устроили укрепленный лагерь, поэтому мы до темноты оставались в освобожденном городе. Генерал Смэтс решил атаковать Виндхук на рассвете, но я это событие пропустил, потому что не знал, что этот вопрос обсуждается, а на закате был отослан с сообщением к посту, расположенному по пути к Олифантсу. Я прибыл туда после полуночи и провел с ними ночь. На рассвете я пустился обратно, и, будучи на пути к Ван Ринджсдорпу, услышал вдали винтовочную стрельбу и поспешил туда.
По мере моего приближения стрельба некоторое время усиливалась, а затем стихла, так что стало ясно, что сражение закончилось. Я увидел ван Девентера, лежавшего на земле рядом со своей лошадью, тяжело раненого и страдающего от сильной боли. Из раны в горле текла кровь, и его язык был разорван пулей так, что он не мог говорить. Двое мужчин, находившихся рядом с ним, сказали мне, что лагерь в Виндхуке захвачен и сражение закончено. Я поехал в ту сторону и встретил около сотни разоруженных солдат, которые шли по вельду без ботинок. Они сказали, что наши приказали им возвращаться к Клан-Уильям, который находился в пятидесяти милях оттуда.
Через несколько секунд я достиг места действия. Генерал Смэтс окружил лагерь на рассвете, и, после напряженной борьбы сокрушил его, убив и ранив многих англичан, и захватив остальных, приблизительно двести человек. Он тоже понес потери, которые составили пять человек убитыми и шестнадцать ранеными, но в результате захватил много лошадей и фургонов с оружием и боеприпасами, и, главное, восстановил свой контроль над этой частью страны. Я проехал через лагерь и нашел Николаса Сварта, лежавшего на земле, очевидно, мертвого. Пуля попала ему в грудь и прошла насквозь, выйдя через левое бедро — очевидно, он нагнулся, когда в него попали. Он был так бледен, что я посчитал его мертвым и пошел к фургону, чтобы найти что-нибудь, чтобы прикрыть его, но, когда я вернулся, его глаза были открыты и он шепотом попросил у меня воды, которую я дал ему из своей фляги. Мы отнесли его в тень от фургона и, как могли, перевязали его раны. Поскольку все равно сделать больше ничего было нельзя, я отошел, чтобы посмотреть фургоны, которые сейчас начали разбирать. Они располагались вокруг жилого дома, который стал последней позицией англичан, и, увидев Уинделла из «Пятерки денди», я рассказал ему о Сварте. Он тоже участвовал в атаке, но не знал, что Ник был ранен, и сказал, что надо поискать в доме простыни и наволочки, которые можно использовать вместо бинтов. Пройдя в комнаты, которые носили следы недавнего рукопашного боя, мы увидели, что под камином в кухне прячется мужчина в гражданской одежде. Я подумал, что это владелец фермы, еще не отошедший от испуга, и указал на него Уинделлу. Тот воскликнул: «Боже! Это Колэйн!» Я не знал Колэйна в лицо, но Уинделл вытащил его из дома, крича тем, кто был снаружи, чтобы они посмотрели, кого он нашел, и скоро множество разозленных людей бормотали угрозы в адрес проклятого шпиона. Тому было лет сорок пять, внешне он был типичным провинциальным буром, с большой бородой и в вельветовом костюме. Он был достаточно храбр, потому что, когда наши описали ему его ближайшее будущее, он только пожал плечами и не показал никакого признака испуга. Пока мы толпились вокруг него, подошел коммандант Боувер и сказал, чтобы двое людей охраняли его, пока генерал Смэтс не примет свое решение.
