В этих условиях Левский поставил перед Центральным революционным комитетом в Бухаресте вопрос: либо Обшти и его единомышленники должны быть обузданы, либо он, Левский, вернет свой мандат и будет работать в революционной организации под руководством того лица, которое будет избрано большинством.
Центральный комитет решительно встал на сторону Левского. В Болгарию был послан специальный уполномоченный с заданием пресечь распри.
В письме, которое он вез, Центральный комитет приказывал: «Дьякон будет начальником, и тот, кто не слушается его, пусть займется своими делами», то есть будет устранен из организации.
Но было уже поздно. Катастрофа разразилась раньше, и ее уже ничем нельзя было приостановить.
С благой целью добыть деньги Димитр Обшти решился совершить нападение на турецкую почту.
Мысль эту, по показанию самого Обшти на суде, подсказал ему тетевенский чорбаджи и председатель местного комитета хаджи Станю Станчев. Когда Обшти попросил у него денег, тот сказал:
— Ты всякий раз говоришь: деньги, деньги! Из Орхание часто отправляют турецкую казну. Напади на нее, если ты храбрец!
Так просто завязалось дело, далеко идущие последствия которого тогда никто не предвидел.
Левский, узнав об этом, немедленно передал через доверенного человека строгое распоряжение Обшти не нападать на почту. Принципиально Левский не возражал против захвата турецкой почты, он и сам проектировал такой акт, зная, что только таким путем можно обеспечить организацию солидной суммой денег. Но, сознавая опасность, которая крылась в подобной экспроприации, он считал возможным осуществить ее только после того, как будет завершено создание революционной организации, и то с помощью строго подобранных лиц. Трезвый расчет подсказывал необходимость не дразнить турецкие власти, пока народ полностью не готов к революции.
Вот почему Левский предложил Обшти «не нападать в настоящее время на почту, пока мы свои дела не приведем в порядок». Но Обшти «как во всем, так и в этом не послушался».
22 сентября в теснинах Арабаконакского прохода через Стара Планину Обшти со своей четой совершил нападение на турецкую почту.
На первых порах турецкие поиски шли в ложном направлении. Поначалу власти считали, что ограбление совершили «албанцы, которые в те дни возвращались в родные места», затем заподозрили «уволенных со службы турецких солдат». Так прошел месяц, в течение которого можно было бы если не окончательно спрятать концы в воду, то, во всяком случае, еще больше запутать поиски. Но ни организатор, ни участники экспроприации не оказались на это способными. Наоборот, их легкомыслие и болтливость помогли властям обнаружить истинных виновников. Не обошлось и без предательства. Первых двух соучастников налета выдали болгары — тайные турецкие агенты. Остальное довершили жестокие пытки, к которым турецкие следственные органы всегда прибегали в делах с болгарами.
В одном из писем того времени рассказывается, как шли поиски:
«...Турки врывались в дом заподозренных. Начинался допрос со зверским избиением. Болгары молчали. Одна из жен, увидев, что ее мужа пытают раскаленным железом, стала кричать, чтобы его оставили, не мучили, что виновен не он, а другие, и назвала их. Так турки узнали о двух участниках и пошли в их дом. Здесь началось дознание теми же методами. Жена одного из несчастных, увидев, что мужу грозит смертельная опасность, стала умолять его сказать, что он знает. Чтобы заставить ее молчать, муж бросился на нее с ножом. Но турки успели ее прикрыть».
«Некоторых, — сообщает автор того же письма,— выдали чорбаджии-предатели: хаджи Паков — первейший турецкий холуй, Пеко хаджи Георгиев — турецкий блюдолиз, брат его Тако, который помог туркам изловить десять наших людей — один из них умер в тюрьме, второй сошел с ума, других отпустили после долгих мук».
Так власти добрались и до организатора ограбления почты, находившегося в Тетевене. Перепуганные тетевенские соучастники Димитра Обшти потребовали от него, чтобы он немедленно выбрался из их города. Переодетый в женское платье Обшти, покинутый друзьями, бежал ночью из Тетевена. Но полиция уже шла по его следу. 27 октября его схватили сонного на постоялом дворе в селе Черикове.
Не искушенные в политической борьбе, деморализованные угрозами и пытками, охваченные страхом за свою участь, арестованные выдавали друг друга.
Димитр Обшти, как после процесса писала выходившая в Стамбуле газета «Право», чтобы смягчить ответственность и ввести следственные органы в заблуждение, решил впутать в дело огромное количество людей. С этой целью он не только выдал своих соучастников, но и оклеветал многих других, которые о деле не имели никакого понятия. Не удовлетворившись этим, он стал уговаривать всех попадавших в тюрьму называть как можно больше новых людей, ибо только таким образом можно и самим спастись и пользу народу принести. Следуя его советам, его близкие приверженцы говорили не только о том, что они знают, но и подтверждали то, чего не знают.
Такой тактикой впутывания в дело как можно большего числа лиц и широкого самопризнания арестованные преследовали и другую цель: сбросить с себя обвинение, что они действовали как простые грабители, придать делу политический характер.
Такой путь, естественно, привел к выдаче турецким властям всей революционной организации, ее планов, ее деятелей.
1 ноября управитель Софийской области мютесариф Мазхар-паша известил великого визиря, что все участники ограбления почты пойманы, а из ста двадцати тысяч грошей, взятых при нападении, уже найдены сто пятнадцать тысяч.
К концу ноября турецкие власти раскрыли комитетскую сеть ряда районов северной Болгарии и изловили почти всех тамошних революционных деятелей.
Оставалось поймать руководителя организации. Турки теперь не сомневались, что они добьются и этого.
Министр внутренних дел 1 декабря сообщил губернатору Дунайского вилайета: «Комитет бунтовщиков будет извлечен на свет вместе с арестами похитителей государственных ценностей... Вы прилагайте больше усилий и положительно ожидайте поимку главы бунтовщиков Васила Левского, который выехал в Пловдивскую и Казанлыкскую околии. Всем паспортным чиновникам отправлена захваченная фотография Левского, чтобы он не прошел незамеченным и был арестован».
А пока власти готовились судить участников ограбления почты, министр внутренних дел в докладе великому визирю требовал «показать свою мощь и решимость наказать тех, кто находится в руках государства». Совет министров создал чрезвычайный суд в составе: генерала Али Саиб-паши — председателя государственного совета, майора Шакир-бея — офицера генерального штаба и Хаджи Иванчо Пенчовича — члена государственного совета, того самого болгарина, в доме которого несколько дней жил Левский, находясь в Константинополе.
