По всей лодке полопались электролампы. Рулевое устройство бездействовало. Оба электромотора вышли из строя. Лодка резко клюнула носом.
— Всем в корму!
Те, кто спал, уже повскакали с коек при первых громовых раскатах — не из страха, а чтобы быть готовыми к чрезвычайной ситуации. Люди на четвереньках карабкались по настилам, чтобы увеличить вес кормовой части корабля и восстановить лодку на ровном киле. Со скоростью детских качелей дифферент перешел на корму.
— Все в нос!
Снова люди, карабкаясь, устремились к носу корабля.
Нет подходящих слов, чтобы описать, что происходило потом. Только в кино можно представить себе такое. Смертельный страх охватил всю команду, но никто не показывал виду.
Неуправляемая лодка задержалась на глубине 100 метров, затем стала медленно проваливаться, глубже и глубже.
— Вторая серия!
Снова раздался адский грохот.
Лодка продолжала погружаться. На 200 метрах Кельбинг удержал ее. По внутренней связи поступил доклад:
— Течь в дизельном отсеке!
— Насколько сильная?
— Литр в минуту.
— Эта, слава богу, несерьезная, — сказал Кельбинг механику тоном облегчения.
Механик делал все, что мог, чтобы восстановить дифферентовку корабля. Лодка начала всплывать, и всплывать быстро. Кельбинг понимал, что, хотя в лодку и начала поступать вода, всплывать на поверхность ей давать ни в коем случае нельзя. Если бы они снова могли пустить электромоторы!.. Приняли немного балласт, чтобы лодка не выскочила на поверхность.
И она сразу пошла вниз, и отнюдь не медленно, а с пугающей скоростью.
Прибежал механик:
— Они ошиблись, командир! Там поступает куда больше литра!
Теперь лодку ничем не остановить.
— Ладно, всплываем! По местам стоять, к всплытию готовиться!
В голосе Кельбинга не было и намека на волнение. Он отдал приказ спокойно, словно лодка находилась на маневрах мирного времени, а не на пути к верному плену или даже гибели.
Старшина Юбершер быстро открыл клапан продува балласта. Шипящая струя воздуха устремилась в балластные систерны. Но на глубине 200 метров они использовали так много воздуха, что шипение начало становиться все менее сильным и наконец вообще замерло. На мгновение замерли и сердца людей, находившихся в центральном посту. Емкости со сжатым воздухом опустели. А лодка пока висела на глубине около 100 метров с дифферентом 40° на корму.
Держась в неудобном положении, в центральном посту находился механик Кельбинга лейтенант Либе. Даже будучи одной ногой в гробу, он служил олицетворением самой невозмутимости. Он постучал пальцами по глубиномеру, чтобы проверить, работает ли он, но стрелка не отреагировала. Ах, если бы снова заработали электромоторы!
Кельбинг стал пробираться в корму. В дизельном отсеке некоторые стояли по колена в воде, мотористы старались исправить электромоторы.
Команда сохраняла полное спокойствие. Никто не кричал, не стонал. Дыхание у всех было учащенным, но это было вызвано ни в коем случае не страхом, просто не хватало воздуха. Те, кто не занимался ремонтом, спокойно сидели на корточках, словно ничего не случилось. Тишину нарушали лишь угрожающий плеск воды и стук по глубиномеру.
Внезапно указатель оборотов правого электромотора вздрогнул и дошел до отметки «средний ход».
Как механик умудрился пустить полузатопленный двигатель, Кельбинг не может понять до сих пор.
Ожил и глубиномер, он медленно, но уверенно показывал уменьшение глубины. А когда лодка стала выравниваться, команда поняла, что она всплыла на поверхность.
Кельбинг рывком открыл крышку люка на мостике. «U-593» купалась в лучах яркого солнечного света — между двух эсминцев, с которых стали поливать лодку огнем с двух сторон. Это был адский кошмар. В таких условиях даже пытаться оказать сопротивление было бы сумасшествием.
— Всем наверх! — приказал Кельбинг.
Кельбинг надеялся, что, увидев выходящих из лодки людей, противник прекратит огонь. Как только первые люди появились из люка, он остановил их:
— Помогайте другим выйти!
Командир и его люди вместе помогали выйти своим товарищам, изможденным недостатком кислорода и одетым в спасательные жилеты, выбраться через люк. А огонь продолжался. И людям, вышедшим на мостик, не оставалось ничего другого, как прыгать сразу же в воду. Огонь продолжался до тех пор, пока в море не оказалось около двух десятков человек. И когда он затих, Кельбинг получил возможность вывести и других из той разбитой скорлупы, которая когда-то была его лодкой. Он с облегчением увидел, что с эсминцев начали подбирать его людей.
Последними из люка появились механик Либе и старшина команды торпедистов Хюнерт. Корма «U-593» уже скрылась под водой, но она отказывалась тонуть дальше, хотя механик открыл все клапаны.
С одного из эсминцев спустили катер. У Кельбинга оставалось несколько минут для того, чтобы помешать попаданию его корабля вместе с секретными шифрами в руки противника.
Для гарантии на борту лодки уже закрепили два взрывных устройства, медленно горели запалы. Сработают ли? Правильно ли все сделано? Любой ценой надо помешать тому, что бы лодка досталась врагу.
Не успел Кельбинг пошевелиться, как упитанный Хюнерт с проворством белки исчез в люке.
— Я пройду в нос, посмотрю, нельзя ли еще что-нибудь открыть! — крикнул он снизу.
Старшина понял, что лодка держится на плаву благодаря воздуху носовых отсеков. Могло заесть какой-нибудь клапан.
«U-593» могла пойти на дно в любой момент. Кельбинг бросился вниз. Но не успел он спуститься в лодку, как со стороны носовых отсеков появилась сияющая физиономия Хюнерта.
— Наверх, господин командир, быстро! Я отдраил торпедопогрузочный люк!
Оба выбрались наверх и побежали в нос лодки, торчавший из воды. Совместными усилиями они рванули на себя торпедопогрузочный люк, кремальеру которого развернул перед этим Хюнерт.
Теперь вода пошла и в нос. Противник уже не сможет проникнуть в лодку. Когда Кельбинг выпрямился, он увидел, что на катере развевается американский флаг и катер приближается. На Кельбинга и Хюнерта был нацелен легкий пулемет.
«Боже мой! Если там проворный парень и понимает в лодках, то он быстро нырнет в лодку, схватит шифры и быстро выскочит!» — пронеслась тревожная мысль в голове Кельбинга.
Лейтенант, находившийся в катере, прыгнул на борт лодки.
— Где командир? — спросил он.
Кельбинг пошел к нему медленно, очень медленно. Имела значение каждая выигранная секунда.
— Уходите, через несколько секунд взорвутся торпеды, — сказал Кельбинг молодому американскому офицеру почти доброжелательным тоном.
