Сжавшись под таким яростным натиском в комок, Дот отчаянно пыталась загладить свою вину.
«Прости меня, Джон, извини, я не хотела. Я только хотела сделать для вас с Синтией, как лучше…»
«А мне в МОЕМ доме шпионы не нужны! Ты работаешь не на Син, а на МЕНЯ! Я тебя нанял, Я тебе платил — и больше не буду! Ты уволена!»
«Спокойно, Джон, спокойно, — предостерегающе сказал я, когда Дот со слезами выбежала вон из комнаты. — Ты же знаешь, как она тебя любит. Я уверен, она сделала это не со зла…»
«И ни х…я не спокойно, Пит! Нечего меня успокаивать, — отрезал он. — Я прав! И на этом — точка!»
Эти минуты были очень тягостны и печальны, ибо Дот всегда считалась почти что членом семьи Леннонов. Ее роковой ошибкой стало то, что это свое положение она стала считать само собой разумеющимся и забыла, что была всего-навсего нанятой домохозяйкой Джона.
И все же впоследствии Джон не смог найти ей достойную замену. Дот же была настолько убита горем, что попросила меня походатайствовать за нее. Не любящий держать на кого-то зла, Джон, в конце концов, согласился, — но Йоко сказала: «Нет!».
Глава двадцать вторая: Я хочу тебя (Она такая крутая) I Want You (She's So Heavy)
Через несколько недель после того, как Йоко Оно переехала в Кенвуд, БИТЛЗ собрались на Эбби-роуд, чтобы начать записть примерно тридцати новых песен, большая часть которых была написана в Индии. К тому времени Джон и Йоко стали буквально неразлучными — у них даже появилась привычка вместе ходить в туалет — и поэтому я нисколько не удивился, когда Йоко начала приходить в студию с Джоном. Это, конечно, было явным нарушением многолетнего запрета присутствия на сессии звукозаписи жен и подруг БИТЛЗ, хотя я уверен, что ни Пол, ни Джордж, ни Ринго никогда бы не решились оспаривать это чисто сексистское соглашение отчасти из боязни «а что на это скажет Джон?». Вряд ли кто-то из них стал бы нервничать, если бы Йоко не вмешивалась в их дела.
Однако Йоко и не думала быть тихоней. Она добилась того, что оставалась рядом с Джоном, даже когда группа записывалась «на веки вечные». А когда она плохо себя чувствовала, дело доходило до того, что в студию перетаскивали ее кровать.
Но самым большим нахальством, с точки зрения остальных Битлов было то, что Йоко безо всякого стеснения высказывала свою собственную критику их работы, о которой, конечно же, она попросту ничего не знала. Они также в один голос отвергли ожидания Джона и Йоко, что «Эппл», т. е. БИТЛЗ, будет оплачивать все расходы на артистические «хэппенинги» этой пары.
В лучшем случае, присутствие Йоко мешало творчеству остальных Битлов и разрушало те прекрасные взаимоотношения, что существовали между всеми четырьмя музыкантами прежде. В худшем — негодование Пола и Джорджа прорывалось наружу, вызывая тем самым защитную реакцию Джона, что еще больше усиливало напряженность.
Что же касалось Джона, то за один только месяц Йоко дала ему больше вдохновения, чем БИТЛЗ за все предыдущие годы. «Но, — как он сказал позднее, — я должен был выбирать: они или Йоко, и я выбрал Йоко — и это было правильным».
Как бы то ни было, последние следы духа старой команды быстро исчезли, когда Джон, Пол и изредка Джордж стали единолично создавать свои собственные композиции, используя остальных лишь в качестве сопровождающей группы.
Не привыкший выполнять чьи-то распоряжения, Джон вдруг решил, что ему нет никакого дела до непрогрессивной «бабушкиной» музыки, которую Пол заставлял их записывать. Джорджа, тем временем, все больше злило безразличие, которое Джон и Пол демонстрировали к ЕГО песням. А Пол не скрывал неприязни к некоторым наиболее «клевым» композициям Джона, особенно — к «Revolution» и «Revolution № 9».
Однако, в те дни «Revolution» значила для Джона больше, чем любая из написанных им прежде песен, и он был убежден, что она должна выйти на первой стороне дебютного сингла вскоре планируемой войти в строй «Эппл Рекордз». Помимо ознаменования возврата к возбуждающему крепко сбитому рок-н-роллу, который всегда оставался его первой музыкальной любовью, «Revolution» стала первой песней Джона (и БИТЛЗ), содержавшей четкое политическое заявление. И именно по этой причине Пол, в свою очередь, и воспринял ее так настороженно. Аполитичный до мозга костей, он хотел, чтобы БИТЛЗ избегали столь «тяжелой» тематики. Но, как бы то ни было, ненасильственное и очень современное содержание «Revolution» навлекло на БИТЛЗ яростные угрозы от такого воинствующего «подпольного» отребья, как Беркли Барт.
А «Revolution № 9» была, конечно, тем самым импрессионистским монтажем звуковых эффектов, составленных Джоном и мной во время нашего трипа на ЛСД, как раз перед тем, как он провозгласил себя Иисусом Христом. Впоследствии Джон с маленькой помощью Йоко дополнил его (несомненно, она убедила его, что это шедевр, достойный включения в следующий альбом БИТЛЗ).
«Это музыка будущего, — повторял Джон всем вокруг. — Всю нашу прежнюю х…ню можете забыть. Вот оно! Когда-нибудь такие вещи будут делать все! Для этого даже не обязательно уметь играть на музыкальных инструментах.»
Однако убедить в этом Пола было трудно и, принимая во внимание то, что «Revolution № 9» не создала сколько-нибудь заметных новых течений, пожалуй, Пол все же был прав.
Возможно, и несправедливо было бы винить Йоко за чисто музыкальные противоречия, пробивавшиеся на поверхность при создании того, что получило известность под названием «Белого альбома». Но, тем не менее, ее присутствие послужило катализатором той напряженности, которая могла бы оставаться в дремлющем состоянии или же решаться вполне полюбовно. К лету-осени 1968 года от былого веселья, смеха и товарищества не осталось и следа. Битловские сессии звукозаписи превратились в очень серьезную, строгую процедуру, мало чем напоминающую праздничную атмосферу, окружавшую сотворение «Sgt. Pepper».
И не кто иной, как Ринго, в конце концов решил, что не может больше этого выносить и заявил, что уходит из БИТЛЗ. Он уже давно подозревал, что остальные воспринимают его, как нечто само собой разумеющееся. По мере того, как записи и аранжировки группы все более усложнялись, он все чаще оставался не у дел и во время бесконечно долгого безделья после кратковременной работы за ударной установкой, часами резался в карты с Мэлом и Нейлом. Доводя обиду до оскорбления, Пол в последнее время принялся лично накладывать партии ударных для многих из своих песен.
Просидев дома в мрачном настроении около недели, Ринго все же согласился высказать остальным свою обиду и недовольство в бунгало Джорджа. Не помню зачем, но Джон затащил и меня на эту встречу, где Ринго поначалу проявил большое упрямство и своенравие и смягчился лишь после того, как все убедительно заверили его, что он — самый лучший рок-ударник в мире и такой же Битл, как и все остальные, и что без него группа не мыслит существования. Когда же Ринго наконец вернулся в студию, его барабаны утопали в цветах.
