Геродот знал только одну реку, вытекающую из недр Карпатов (в Венгрии) и впадающую в Дунай. Эту реку он называет Μαροζ. Ясно, что это Марош, стекающаяся с Тишей. Без сомнения, в древности Тиша, или Тисса, по слиянию с рекою Марош, носила при впадении в Дунай это последнее название. После реки Марош Геродот изчисляет реки, текущие из Карпатов по Валахии: Алутпа или Алта, Арджис. За этой следует у него (к востоку) Τιβισζ, по Приску Τιφησαζ, а по Иорнанду Tibiscus. Яломица впадает в рукав Дуная, и ее не видно едущему по Дунаю; следовательно, Tibiscus есть Серет.
Приск судил о величине рек по обширности их долин; и потому три великие реки, которые посольство, отделясь от Аттилы в Валахии, проезжало по пути к Киеву, были Серет, Прут и Днестр (Герод), или Τιραζ, по описке Τιραζ.
«Эти реки,– пишет Приск,– переезжали мы на лодьях, или на плотах (паромах). Во время пути снабжали нас всем продовольствием; но, вместо пшеничного хлеба, отпускали нам ячменный, а вместо вина – мед. Сопровождавшие нас служители получали хлеб и напиток из ячменя, называемый квас.
Сравнивая все условия следования этого посольства с посольствами к Русским царям в позднейшие времена, можно видеть, как исконны и неизменны были Русские обычаи, во всех подробностях, до самого преобразования в западные формы. Приближаясь к границе, посольство извещало о прибытии своем пограничного воеводу, который, собрав подробные сведения о звании посла и количестве его свиты, отправлял к государю гонца и ожидал разрешения на дозволение посольству вступить в границы и продолжать путь. Пограничный воевода передавал послов воеводам городов, лежащих на пути. Назначаемые от места до места пристава доставляли посольству царское жалованье, то есть продовольствие, приобретая все необходимое покупкою от местных жителей. „Русский двор,– пишет Герберштейн, посол Императора Максимилиана в 1516 году,– имеет свои особенные обычаи, которым следует при продовольствии или угощении посольств других держав. Приставы подробно знают, сколько выдавать каждому лицу, по званию его, хлеба, напитков, мяса, рыбы, соли, масла и иных мелочей“».
В ХVI столетии посольству выдавались калачи, а из напитков – меды: княжие, обарные и патошные.
«Совершив долговременный путь,– продолжает Приск,– мы (однажды) днем, склоняющимся к вечеру, раскинули свои палатки близ озера, которое снабжало жителей пребрежного селения годною для питья водой».
Мы прокладываем этот долговременный путь чрез три большие реки — Сереть, Прут и Днестр – от Бузео до Балты. Это расстояние составит около 72 часов, или 360 верст, требующих 9 дней езды.
Для переправы чрез все возможные реки по Венгрии, в направлении к северу, положив долговременный путь только с 5 суток (40 часов, или 200 верст), очутимся уже около Дебречина. Это расстояние мы и примем к сведению.
В отношении ночлегов в палатках, упомянем следующее: еще в XVI столетии посольства, едущие в Россию, почти во все время пути становали в палатках близ селений.
«Многие посланники, в числе коих Фон-Ульфельд, проехав от границы до самой Москвы, однажды только останавливался в доме; во все же прочее время принужден был со всею свитою ночевать или в палатках, или под открытым небом».
«Во время ночи,– продолжает Приск,– настала ужасная гроза, сорвала палатку нашу, разметала вещи и унесла в озеро. Перепуганные, мы разбежались искать спасения от дождя, и в темноте, подавая друг другу голос, добрались до селения. На этот крик Скифы выбежали из хижин с зажженным камышом, который они употребляют для разведения огня. На вопросы их, что такое случилось, проводники наши объяснили им причину тревоги, и они радушно пригласили нас войти к себе и разложили огонь, чтоб мы просушились и согрелись.
...Владетельница селения, одна из жен Владо, прислала для угощения нас кушанья, которыя принесли очень миловидные женщины. Это у Скифов составляет изъявление почести. Мы поблагодарили их за принесенные нам блюда и кушанья и уклонились от их собеседования.
...На другой день, оседлав и заложив лошадей в повозки, посольство отправилось к владетельнице селения поклониться, поблагодарить за угощение и поднести ей в дар три серебяных кубка, несколько кож красного сафьяна, индейского перцу, фиников и других различных овощей, которых в этой стране нет и которые варварами очень ценятся. Откланявшись ей, мы отправились в дорогу далее.
...После семи дней пути проводники остановили посольство в одном месте, объявив, что оно должно переждать проезда Аттилы и следовать за ним».
Если положим, что по миновании трех великих рек, Буря и одна из жен Владо, брата Аттилы, угостили послов где-нибудь около Дебречина или даже на р. Эрь,– спрашивается: куда прокладывать семь дней пути, т. е. около 280 верст, за этой рекой? До Токая остается не более 100 верст; а за Токаем и прямо на север, и вправо и влево, утесистые и лесистые клешни Карпатов, о которых Приск сказал бы хоть слово. 180 верст некуда девать; а между тем путь еще не кончен, столица Аттилы еще впереди.
«Здесь (т. е. в городе или месте, в котором приостановлено посольство) встретились мы,– пишет Приск,– с послами Западной Империи, ехавшими к Аттиле и также остановленными: с комитом Ромулом, примутом-префектом Норики, и военачальником Романом. С ними был и Констанций, которого Эций отправил к Аттиле для письмоводства... »
По этой встрече с послами, ехавшими из Рима, должно заключить, что дорога из Рима в столицу Аттилы сходилась где-нибудь с дорогой из Константинополя (чрез Ниссу), по которой ехало посольство Феодосия; сходилась за несколько дней пути до столицы, и на этом продолжении пути предстояло еще переправляться через несколько рек.
Предлагаем всем, ищущим столицу Аттилы в Венгрии, проложить примерно эту точку соединения дорог на карте.
«Переждав проезд Аттилы, мы все отправились вслед за ним. Переправясь чрез несколько рек, мы наконец прибыли в обширное Место, где находился дворец Аттилы, великолепию которого, как говорили, не было нигде подобных. Этот дворец был построен из брусьев и досок превосходно обтесанных и обнесен деревянною стеною, составляющею не защиту, а украшение». (Иорнанд, почерпая из Приска же описание столицы Аттилы и дворца его, сообщает об оных следующее: «Я назвал столицу Аттилы весью (vicus); но этa весь уподоблялась величайшему городу. Дворец был деревянный, построевный из брусьев столь гладко прилаженных и лоснящихся, что с трудом можно было рассмотреть соединение их между собою. Тут были обширные столовые палаты, портики (крыльца) великолепно расположенные; дворцовая же площадь (area curtis), обнесенная оградой, столь была пространна, что одна ее обширность обличала царскую обитель)».
