Советскую делегацию на совещании, которое проходило в особняке на Спиридоновке, возглавлял Молотов, а его заместителем был Литвинов. Великобританию представлял секретарь иностранных дел Великобритании Энтони Иден, а Соединенные Штаты – госсекретарь Корделл Халл. Сталин на этом совещании не присутствовал, но получал подробную информацию о его ходе от Молотова, Литвинова и других ведущих членов советской делегации52. 18 октября, за день до начала совещания, Сталину был представлен краткий отчет о позиции Советского Союза по разным вопросам, вынесенным на обсуждение53. За время совещания Сталин дважды встречался с Иденом и один раз с Халлом. Он также присутствовал на банкете по поводу закрытия совещания 30 октября.
То, какое значение Сталин придавал этому совещанию, явственно следует из его беседы с Иденом 27 октября. Как и следовало ожидать, Сталин попытался оказать влияние на секретаря иностранных дел по вопросу второго фронта, подчеркивая, что Советский Союз не сможет больше осуществлять масштабные наступления против немцев, если Гитлер не будет вынужден разделить свои войска, столкнувшись с серьезной угрозой с запада54.
В ходе совещания западные державы в очередной раз подтвердили свою готовность открыть второй фронт во Франции – на этот раз весной 1944 г. Было также достигнуто соглашение о необходимости убедить Турцию вступить в войну с Германией; было обсуждено предложение Советского Союза об открытии союзнических авиабаз на территории нейтральной Швеции. Для Корделла Халла вопросом приоритетного значения было соглашение об учреждении организации, которая могла бы заменить дискредитировавшую себя Лигу Наций. В ходе совещания было подготовлено заявление по этому вопросу. По предложению советской стороны было решено провести дальнейшие трехсторонние переговоры о создании новой организации по обеспечению безопасности. Еще одним важным решением стало принятие предложения Великобритании об учреждении Европейской консультативной комиссии трех держав, которая в первую очередь должна была проанализировать возможные условия перемирия с Германией. Единственным конкретным соглашением по будущему Германии было заявление о том, что Австрия будет отделена от Рейха и снова станет независимым государством. Впрочем, в ходе обсуждения германского вопроса стало ясно, что все три министра иностранных дел одинаково относятся к необходимости демилитаризации, демократизации, денацификации, декартелизации и расчленения Германии. Было также решено, что главных нацистских лидеров нужно судить как военных преступников55.
В коммюнике, выпущенном по окончании совещания, говорилось о готовности трех государств «продолжить теперешнее тесное сотрудничество, установленное для ведения войны, и на период, который последует за окончанием военных действий» и отмечалась «атмосфера взаимного доверия и понимания, характеризующая все работы Конференции»56. Это не было преувеличением в целях пропаганды. Совещание действительно имело несомненный успех и ознаменовало собой начало периода обширного трехстороннего сотрудничества в сфере планирования послевоенного мира. Советская сторона в официальных заявлениях называла совещание предвестником долгого и стабильного мира, гарантированного сотрудничеством «Большой тройки»57. В частном порядке советский Комиссариат иностранных дел сообщил своим дипломатам, что совещание было «крупным событием в жизни Народного комиссариата иностранных дел», которое «все работники НКИД должны детально изучить… и, если это возможно, вынести предложения по реализации его решений»58. Великобритания и США отзывались о результатах совещания с не меньшим энтузиазмом. Британцы с особенным восторгом говорили о выступлении на совещании Молотова, которое, по всеобщему мнению, было блестящим. В конце совещания Иден даже предложил Молотову быть председателем на всех дальнейших встречах трех министров иностранных дел59. По возвращении в Лондон Иден сказал, обращаясь к Палате общин: «Мне никогда еще не приходилось видеть председателя, который демонстрировал бы большую опытность, терпение и рассудительность, чем господин Молотов, и я должен сказать, что именно его подход к насыщенной и сложной повестке дня в значительной мере был залогом достигнутого нами успеха»60. Халл сказал в обращении к американскому Конгрессу, что заявление об учреждении новой международной организации по безопасности означало, что «больше не будет необходимости в сферах влияния, в союзах, в балансе власти или любых других специальных мерах, посредством которых, в печальном прошлом, страны пытались обеспечивать безопасность или защищать свои интересы»61. Посол Гарриман констатировал, что на совещании была достигнута «почти такая же доверительность, которой отличается наше общение с британцами», а его заместитель в американском посольстве, Чарльз Болен, сказал, что «оно обозначило собой возвращение СССР в состав сообщества наций со всей ответственностью, которое это подразумевало»62.
Свое мнение о совещании Сталин выразил в речи по случаю годовщины революции 6 ноября 1943 г. – к тому времени его ежегодное обращение к народу в этот день стало традиционным событием общественной значимости: в нем формулировались основные принципы военной и внешней политики Советского Союза. В части выступления, озаглавленной «Укрепление антигитлеровской коалиции. Развал фашистского блока» Сталин сказал: «Победа Союзных стран над общим врагом приблизилась, а отношения между союзниками, боевое содружество их армий вопреки ожиданиям врагов не только не ослабели, а, наоборот, окрепли и упрочились. Об этом красноречиво говорят также исторические решения Московской конференции… Теперь наши объединенные страны полны решимости нанести совместные удары по врагу, которые приведут к окончательной победе над ним».
Несмотря на все слова о будущем «Большого альянса», вопросом первоочередной важности для Сталина оставалось открытие во Франции второго фронта, которое отвлекло бы на запад значительную часть немецких войск и облегчило путь Советского Союза к победе на Восточном фронте. В своем выступлении Сталин отмечал военные действия союзников в Северной Африке, Средиземноморье и Италии и значение продолжающихся бомбардировок немецких промышленных центров. Он также изо всех сил расхваливал поставки союзников в СССР, отмечая, что они в значительной мере облегчили успехи летней кампании советских войск. Неожиданным выводом из этих рассуждений стало замечание о том, что военные действия союзных войск на юге Европы не могут еще рассматриваться как второй фронт и что открытие настоящего второго фронта в Европе еще более укрепит боевое содружество союзников и ускорит победу над гитлеровской Германией63. Как впоследствии показала Тегеранская конференция, открытие второго фронта оставалось главной целью Сталина в его отношениях с Черчиллем и Рузвельтом. Говорят, что по пути в Тегеран Сталин сказал: «Главный вопрос, который решается сейчас, – будут они помогать нам или нет»64.
