Их последнее свидание произошло в Галиции накануне Первой мировой войны. Елизавета де К. написала ему, что хочет его видеть. Он предложил ей приехать в Поронино; там ее должен был встретить кто-то из его агентов. Атмосфера секретности, которой была окружена их встреча, была ей неприятна. Особенно ей стало не по себе, когда она увиделась с агентом Ленина. Им оказался некто Ганецкий — господин с холеным лицом, преисполненный чувства собственной значимости. Ей показалось, что этот человек таит в себе какую-то угрозу. Кстати, в дальнейшем Ганецкий сыграет важную роль в осуществлении плана переезда Ленина в Россию через германскую территорию в опломбированном вагоне. Елизавете де К. были омерзительны напускная таинственность, подобострастие и неестественные манеры Ганецкого. Он ей напоминал вымуштрованного лакея из дорогой гостиницы. И когда, наконец, после многих проволочек они с Лениным встретились, она была изумлена произошедшей в нем переменой. Он стал намного резче. И хотя это было очень смело с ее стороны, она рискнула задать ему вопрос: как изменило его время, не стал ли он терпимее? Неужели он до сих пор верует в железные марксистские догмы? Ведь нет ничего дороже простой человеческой свободы.
— Людям не нужна свобода, — ответил он ей. — Свобода есть одна из форм диктатуры буржуазии. В подлинном государстве нет свободы. Народ хочет власти, но что, скажите пожалуйста, он будет делать, когда ее получит? Перед нами три задачи, которые мы должны осуществить: дать землю крестьянам, мир солдатам и власть рабочему классу. Все прочие действия, не направленные непосредственно на осуществление этих задач, являются антимарксистскими и, следовательно, ошибочными.
Это была невеселая встреча, и Елизавета де К. вскоре попрощалась. Перед тем как уйти, она вдруг вспомнила стихотворение Жуковского, которое Ленин часто цитировал в письмах к ней. Она решила вернуть его к тем строкам и сказала:
— Знаешь, мне кажется, что ты избрал непосильный для себя крест.
С тех пор она его больше никогда не видела.
После этого была еще одна женщина, оставившая глубокий след в его жизни, — Инесса Арманд. В своих письмах он обращался к ней на «ты», как и к Елизавете де К. Этому роману суждена была более долгая жизнь, и закончился он только со смертью Инессы Арманд.
Лондонский съезд
Из всех съездов, в которых участвовал Ленин, лондонский, состоявшийся весной 1907 года, был самым бурным, изматывающим и решающим. После него были другие съезды и конференции в таком количестве, что их не перечесть, — Ленин имел особый талант созывать их по любому поводу. Но в отличие от прочих лондонский съезд носил определенно завершающий характер. Он был полностью проникнут ленинским духом, в нем запечатлелась его воля. Вот уж где он нещадно проехался по всем своим оппонентам. Те, кто присутствовал на этом съезде, навсегда запомнили, с каким напором и свирепостью он отстаивал на заседаниях съезда свою линию, просто подминая под себя аудиторию.
Поначалу планировалось, что съезд будет проходить в Копенгагене, но в последний момент датское правительство запретило проводить его в своей стране, и делегаты в составе более трехсот человек с большими трудностями перебрались в Мальмё, в Швецию. Не успели они найти себе квартиры и расселиться в этом городе, как им было предписано покинуть Мальмё, — шведские власти не одобряли такого скопления русских революционеров на их земле. Помогли британские социалисты Х. Н. Бреилсфорд и Джордж Лэнсбери. Благодаря их вмешательству съезд перенесли в Лондон. Местом действия стала церковь преподобного Ф. Р. Свона на Саутгейт-роуд, в районе Уайтчэпл. Это было мрачное, безликое и запущенное здание — таких церквей по всей Англии когда-то было множество. М. Горький, который был в числе участников съезда, спустя почти двадцать лет с неприязнью вспоминал помещение, где заседали делегаты: «Я и сейчас вот все еще хорошо вижу голые стены смешной своим убожеством деревянной церкви на окраине Лондона, стрельчатые окна небольшого, узкого зала, похожего на классную комнату бедной школы». Церковь эта не сохранилась, — во время последней войны она была по милости упавшей там немецкой бомбы полностью стерта с лица земли.
Съезд открылся 13 мая 1907 года, в понедельник, в семь часов вечера. На нем присутствовало пять организованных политических группировок: большевики, меньшевики, бундовцы, латвийские и польские социал-демократы. Делегаты заняли свои места на длинных деревянных скамейках. Слева сидели меньшевики, справа большевики, а между ними все остальные. Большинство из участников съезда были революционеры со стажем. Среди них, пожалуй, не было ни одного, кто не испытал бы длительное тюремное заключение, по крайней мере однажды. Их имена в то время еще не были известны. Мало кому пришло бы тогда в голову, что среди этих людей есть такие, кто в будущем станет, например, известным лидером рабочего движения, или философом-теоретиком революции; что имена этих людей войдут в повседневную жизнь значительной части человечества.
Был тут и Сталин — худой, изможденный. Он говорил с таким сильным грузинским акцентом, что его с трудом понимали. Были и Каменев с Зиновьевым, и Троцкий, — позже по распоряжению Сталина они будут «убраны». Среди прочих присутствовали: непотопляемый Ворошилов, твердокаменный Бубнов (он станет наркомом просвещения), Рыков, который займет в будущем пост заместителя Председателя Совета Народных Комиссаров, то есть будет вторым по значению человеком в государстве после Ленина; они на съезде большой роли не играли и выступали редко. Были Покровский и Лядов, но пока что за ними никаких исторических трудов не числилось.[23] Литвинов[24] занимал место на галерке в качестве наблюдателя. Ногин, которому доведется возглавить Моссовет в 1917 году, сидел рядом с Лениным. Шаумян, будущий чрезвычайный комиссар СНК РСФСР по делам Кавказа, под властью которого окажутся огромные территории на юге России и который позже будет расстрелян англичанами, представлял на съезде большевиков Кавказа, вместе с Михой Цхакая. Между прочим, Цхакая выпадет жребий сопровождать Ленина, когда тот будет пересекать территорию Германии в опечатанном вагоне. Немногие из делегатов прибыли в Лондон под своими собственными именами, почти все они были снабжены фальшивыми паспортами. Сталин, например, предпочел называться почему-то Ивановичем. Так как он не являлся представителем какой-либо партийной организации Кавказа, у него не было права голоса на съезде, но по молчаливому соглашению ему было разрешено присутствовать на заседаниях.
