Я встретил в Кенигсберге графа Кутайсова, любимца и постоянного наперсника императора Павла. Если кто-нибудь в состоянии был разъяснить мне причину моего арестования, то, конечно, это он. Я знал его с давних пор, но ранее было не совсем удобно спрашивать его об этом. Чего я не смел сделать в Петербурге, то мог смело и безбоязненно исполнить здесь. Я намекнул о моем желании узнать о причинах, которые могли побудить государя поступить со мною столь жестоко.
Граф ответил мне с откровенностью, которую нет ни малейшего основания подозревать, что император не имел никакого особенного повода к такому обращению со мною, но что я возбуждал в нем недоверие как писатель.
— Впрочем, — прибавил он, — вы видели, как скоро и с каким удовольствием он исправил свое заблуждение. Он вас любил и давал вам всякий день тому доказательства и еще более и лучше доказал бы вам это со временем.
Да покоится мирно прах монарха, который делаемые ему упреки мог большей частью свалить на терния, которыми была усеяна его молодость, на странные события конца его века и на характер окружавших его лиц. Он часто мог ошибаться в выборе средств, к которым прибегал для достижения блага, но он постоянно желал лишь блага и справедливости, не обращая внимания на личности. Он рассыпал до бесконечности благодеяния, но видел, как из этого произрастали ядовитые растения, с цветами, приятно блиставшими вокруг него, но издававшими мефитические, удушливые пары, которые омрачили его жизнь.
Я оканчиваю мои записки небольшим стихотворением, которое через несколько дней после кончины государя распространилось по Петербургу. Я не знаю автора его, но картина, им представленная, носит отпечаток истины:
On le connut trop peu, lui ne connut personne;
Actif, toujours pressé, bouillant, impérieux,
Aimable, séduisant, même sans la couronne,
Voulant gouverner seul, tout voir, tout fairemieux;
Il fit beaucoup d’ingrats, et mourut malhe ureux.
Его мало знали, он же не знал никого.
Деятельный, всегда торопившийся, горячий, высокомерный,
Любезный, обольстительный, даже без венца,
Желавший править сам, все видеть, все делать лучше,
Он создал много неблагодарных и умер несчастным.
КОНЕЦ
Содержание
Освобождение автора. — Нежное участие жителей Кургана. — Церковный праздник. — Прощание с Соколовым. — Отъезд из Кургана. — Князь Сибирский. — Сцена в татарской деревне. — Приезд в Тобольск. — Великодушие императора Павла I. — Курьер Карпов. — Мошенничества Росси. — Отъезд из Тобольска. — Болезнь. — Граница Сибири. — Нетерпение автора; беспечность его курьера. — Василий Сукин. — Сосланный купец. — Опасность в Кунгуре. — Ссыльные и поселенцы. — Казань; пребывание в этом городе. — Грабители на больших дорогах. — Меры, принятые для безопасного движения почт. — Нижний Новгород. — Гостеприимство. — Намерение ограбить автора. — Москва. — Книжная лавка Франсуа Куртенера. — Писатель Карамзин. — Вышний Волочек. — Приезд в Петербург. — Прием. — Первая ночь. — Автор получает известия о своем семействе. — Первая встреча. — Присоединение к семейству. — История госпожи Коцебу. — Поведение курляндского губернатора. — Честный содержатель гостиницы Редер. — Генерал Эссен. — Советник правления Вехтер. — Секретарь Вейтбрехт. — Рига. — Губернатор Рихтер. — Граф Сиверс. — Трогательные вопросы детей госпожи Коцебу. — Отъезд ее в Фриденталь. — Старшина Кох и его семейство. — Получение письма и проистекающие от этого бедствия. — Поездка в Ревель. — Кнорринг и его супруга. — Екатерина Тенгманн. — Хорошее известие. — Письмо графа Палена. — Внимание императора. — Жители Ревеля. — Поездка в Петербург. — Благородная и нежная заботливость г. Грауманна. — Трогательная сцена. — Граф Пален. — Император жалует автору землю в Лифляндии. — Письмо тайного советника Брискорна. — Автор назначен директором придворного немецкого театра. — Бумаги его возвращены ему. — Благородный поступок незнакомца. — Причины освобождения автора. — Строгая цензура театральных пьес. — Французский театр. — Госпожа Шевалье. — Мрачная картина. — Странная мысль императора. — Первый разговор с ним автора и необычайная любезность императора. — «Ненависть и Раскаяние», поставленная на сцене Эрмитажа. — «Сотворение мира» Гайдна в переводе на французский язык. — Круг друзей. — Облегчение для автора трудов по управлению театром. — Император поручает ему составить описание Михайловского дворца. — Автор просит об увольнении от должности; ему назначают в помощь режиссера. — Опровержение одной газетной статьи. — Краткое описание Михайловского дворца. — Последнее свидание автора с императором. — Александр I вступает на престол. — Его милосердие. — Первые его указы. — Трогательная история одного казачьего полковника. — Круглые шляпы. — Возвращение из Сибири сосланных. — Освобождение Соколова. — История несчастного пастора З. (Зедера). — Господин и госпожа Шевалье. — Госпожа Вальвилль. — Автор просит об увольнении в отставку. — Отъезд из Петербурга. — Иена. — Вольмарсгоф. — Рига. — Поланген. — Кенигсберг. — Заключение.
Август Коцебу. Эскиз к портрету честолюбца
Думая о необычайной судьбе Августа Коцебу (1761–1819), богатой и шумными успехами, и падениями, невольно сопоставляешь ее с участью его современников. 1810-е годы, когда слава Коцебу была в самом зените, — знаменательное время и в гражданской истории Германии с ее калейдоскопической сменой событий, и в истории немецкой литературы. Глухие годы наполеоновской оккупации, подпольного брожения, смелых либеральных реформ Штейна и Гарденберга и наконец открытого взрыва народного негодования и «освободительных войн» 1813–1814 годов против Наполеона (в которых храбро сражались два немецких офицера Арним и Эйхендорф) — все это запечатлелось в сознании современников. Но это и годы позднего творческого взлета Гете (выходит в свет долгожданная первая часть «Фауста», 1808, затем «Избирательное сродство», 1809, и искрометный «Западно-восточный диван», 1819). Годы, когда создают многие из своих шедевров Арним и Брентано (новелла «Повесть о бравом Касперле», 1817), когда мужает творческий дар столь нелюбимого Гете Э. Т. А. Гофмана, когда (именно благодаря Гофману, Шамиссо и другим «Серапионовым братьям») Берлин — впервые со времен Лессинга — становится не только городом образцовых армейских парадов и маршей, но и (теперь уже навсегда) обретает славу одной из литературных столиц Германии.
В эти годы — с промежутком в восемь лет — внезапно уходят из жизни два видных немецких драматурга; ни один из них не умер своей смертью. В хмуром ноябре 1811 года в Ваннзее под Берлином застрелился тридцатичетырехлетний Генрих фон Клейст, надежда молодой немецкой литературы. Он умирает почти нищим и непризнанным, жестоко обманувшись в своих мечтах о великой поэтической славе. Восемь лет спустя, в марте 1819 года, в Мангейме вольнолюбивым студентом Зандом был убит Август Коцебу. Этот явный баловень судьбы, любимец немецкой сцены, в отличие от Клейста никак не мог жаловаться на немилость фортуны. Его драмы составляли весомую часть репертуара Веймарского придворного театра, которым более четверти века руководил сам Гете. В то же время Коцебу имел незавидную гражданскую репутацию. Он считался тайным агентом «Священного Союза» и доверенным лицом (а по некоторым данным и личным осведомителем) самого российского императора Александра I. Карл Занд вскоре был казнен.
