…Вчера получила твоё письмо. Странно, что не поминаешь имени Володи.
Олюша писала — он приезжал на два дня в Петровцы, и я не понимаю, куда же поехал потом? У меня всё хорошо. Грустно, что завтра уедет Вера Павловна и я останусь одна. Это ужасно неприятное чувство — ни одной души вокруг, не то что родной, но и знакомой. Не с кем сказать русского слова.
Конечно, 10 дней пройдут скоро. Я думаю ехать не позже 18-го и извещу день и час приезда. Доктор нашёл, что у меня всё отлично, и я довольна. Попью три дня воду. Но волнуюсь, сколько с меня возьмёт, говорят он дорогой. А мои расходы все рассчитаны.
Где я буду жить в Миргороде? Тётя и дядя не очень принимают меня. Я и сама понимаю, что особа я затруднительная. Пе знаю, как и выйдет. Соскучилась по вас. Господь с тобой, голубчик Жоржик. Крещу и целую тебя. Целуй Борю и Вову, если он у вас. Твоя мама[688]
Из письма Елизаветы Семёновны к Борису Викторовичу от 4 октября 1906 года:
Голубчик Боря!
Моя болезнь — ни с места уже неделю. Пробую вставать. Сижу 15 минут и устаю. Не выношу шума. Тоска. Жду твоих писем. Мои меня навещают.
Боря, душечка, миленький, напиши. Помнишь нашу поездку в дождь… хохот, извозчик… нам было весело. Целую тебя. Господь с тобой. Не забывай твоего друга Лизу[689].
С конца 1906 года среди корреспондентов гвардии штаб-офицера Б. В. Адамовича всё чаще и чаще стали появляться и бывшие младшие командиры его роты унтер-офицерского состава! Примером может служить переписка с Трофимом Объедковым (1906–10 гг.)[690] и Трифоном Лагутиным (1908 г.)[691] — прессовщиком с фабрики Саксена в Кунцево Московской губернии. Из письма в Варшаву от 28 декабря 1906 года:
…Поздравляю с принятием 4-й роты полка. До последних дней жизни не смогу забыть Ваше отношение ко мне. Благодарю за всё хорошее в бытность под Вашим началом и смею просить на память фотографическую карточку. Запасной фельдфебель Тр. Объедков. Елань-Козловка, Борисоглебского уезда, Тамб. губ.
Встреча, резко изменившая военную карьеру 35-летнего гвардии капитана Адамовича, только что пожалованного бронзовой медалью «В память японской войны 1904–1905 гг.» и орденом Св. Станислава 2-ой степени[692], с великим князем Константином Константиновичем состоялась в Варшаве в 20-х числах мая 1906 года. Позор недавней войны — потеря Порт-Артура, Мукден, Цусима, унизительный мир, эсеровский террор и революционные волнения диктовали необходимость срочных реформ в политической и военной сферах, в том числе и в системе подготовки офицерского корпуса армии.
В ведении Его Императорского Высочества — начальника ГУВУЗа — находились 30 кадетских корпусов, 9 военных (кавалерийских, пехотных) и 7 юнкерских (в том числе, 2 казачьих) училищ. Всего — 46 учебных учреждений в городах империи от Варшавы до Хабаровска и от С.-Петербурга до Тифлиса и Ташкента. Каждое из подшефных заведений великому князю приходилось посещать по нескольку раз в году, для чего наготове всегда имелся специальный вагон и дежурная свита из трёх офицеров и повара. Как правило, в одну инспекционную поездку, под которой подразумевалось проникновение в душу и жизнь учебного заведения, слияние с ним, посещалось не менее трёх учреждений.
Константин Константинович, отец девяти детей, удивительным образом сочетал в себе, помимо букета редких общечеловеческих качеств, выдающиеся педагогические способности. На первый план им выдвигались личностные идеалы, устранялось всё, что могло унизить, оскорбить сознание или достоинство воспитанника.
При феноменальной памяти на лица и фамилии это позволяло не просто привлекать, а именно влюблять в себя собеседника, учащегося, подчинённого. Юные кадеты и молодые юнкера не просто обожали великого князя, а боготворили до фанатизма и исступления. Сонеты поэта К. Р. — «Кадету», «Юнкеру» и «Наш полк» — знал весь офицерский корпус армии.
За годы интенсивной деятельности на занимаемом посту начальнику ГУВУЗа удалось многое, в том числе: пересмотреть и увязать между собой учебные программы кадетских корпусов и военных училищ по всем предметам и дисциплинам; привлечь к учебному процессу плеяду талантливых армейских и гвардейских офицеров-воспитателей с опытом боевых действий русско-японской войны; привнести в школу полевой подготовки юнкеров опыт недавней войны.
Предложение великого князя было кратким: перейти из гвардии в военно-учебное ведомство на должность командира батальона (400 юнкеров) Киевского пехотного военного училища. Все формальности перевода (с обеих сторон) Его Высочество брал на себя. Отказ Августейшей особе, при всей неожиданности события, плюсах и минусах новой должности, был немыслим. Попросив отсрочки до конца года для завершения и передачи текущих полковых дел, Борис Викторович 20 декабря принял новое назначение.
А накануне, 11 октября, его нашла ещё одна совсем неожиданная награда — орден Св. Анны 2-ой степени (с мечами) «За отличие в июне-августе 1905 года»[693]. Так что представлялся 24 января 1907 года в Киевском военном училище новый назначенец уже с четырьмя боевыми орденами на мундире!
Служебные обязанности начальника строевой части военно-учебного заведения оказались многоликими и хлопотными: воспитание дисциплины и чинопочитания; поддержка нравственности и воинского порядка; строевое образование юнкеров; внеклассные занятия с воспитанниками; общее наблюдение за хозчастью (питание, обмундирование, быт, лечение и т. п.).
Все без исключения стороны обучения и отдыха отныне были им чётко регламентированы инструкциями, помещёнными на видных местах (под стеклом) во всех ротах. Они вручались и каждому вновь поступившему. Значительно улучшилось довольствие подопечных (к утреннему чаю, например, стала подаваться даже мясная котлета).
Вся строевая подготовка и плац-парадные упражнения теперь заканчивались к летнему выходу юнкеров в полевой лагерь, служивший отныне лишь местом стрельб и полигоном для решения тактических задач. К зиме 1908/09 годов был построен тир на 200 шагов, где стрельбы боевыми патронами начинались сразу же по окончании приготовительного курса.
Гимнастика, которую делали воспитанники, превратилась в вид спорта, чему пример подавал сам командир батальона. Появились новые снаряды. С 1908 года состязания между взводами в ротах и рот между собой приняли массовый характер с вручением призов (часы, училищные жетоны, мелкие серебряные изделия, компасы и т. д.).
