Она писала: «В основном это просто развлечение для молодежи. Этот звук и ярость, как ни странно, всегда имеют какой-то успокаивающий эффект, направляющий энергию молодых в сторону от более важных вопросов.
Стинг кажется неспособным ухватить эту закономерность. Однако этот шум — погремушка для потворствующих себе детей Запада, чтобы создать шумиху.
Опасно? Когда-нибудь была опасна поп-звезда, я вас спрашиваю? Когда этот жирный шут Элвис покачивал своими мясистыми бедрами перед чьим-нибудь лицом? Когда «The Beatles» хотели подержать вашу руку? Когда «Полиция» выпускала такую возбуждающую толпу «драгоценность», как «Де До До До, Де Да Да Да?» Тьфу!
Заканчивается десятилетие; молодые люди умирают во имя идей настоящих революций. Возможно, мы можем наконец похоронить, просто в знак уважения, раз и навсегда, испорченную, эгоистичную и при этом безопасную фантазию о западном поп-восстании».
Интересно, что реакция Стинга на такую критику — это признание того, что он становится немного скучным, что не стоит писать социально-политических песен, так как они получаются не лучшим образом. Хотя он активно участвовал в кампании в защиту бразильских джунглей, он не собирается писать об этом песни.
«Я никогда не размышлял, хочу ли я написать песню об этом вопросе. Мне немного скучно от самой идеи петь по какому-то определенному поводу, — сказал он. — Я не хочу быть вовлеченным в политику. Но иногда мне нравится момент игры — как в шахматах. Но я мечтатель, утопист, из меня не вышел бы хороший политик. И это изматывающе, изматывающе!»
Другой тревожащей проблемой Стинга на исходе десятилетия было определенное чувство того, что он был уже слишком часто на виду — как певец, как актер, как борец за экологию.
Когда американская кабельная сеть «Home Box Office» представила «Стинг в Токио», то у программы оказался страшно низкий рейтинг. Один критик даже писал: «Блондин-британец с заостренным лицом, социальная совесть, приверженец серьезного, до некоторой степени аристократического подхода к рок-н-роллу, стал привычной фигурой в течение последней пары лет — на концертах, на телевизионных шоу, посвященных награждениям, в видеороликах, в репортажах о гастролях под знаменем «Амнистии». Он хороший, как и его музыка. Но есть же где-то уровень насыщения! Если вам нравится Стинг — пожалуйста, о нём искренне, честно и объективно написано в 1989 году. Если же вам хочется от него отдохнуть, то как раз пришло для этого время».
Тем временем Стинг все больше и больше пользовался апартаментами в Нью-Йорке, которые он купил у Билли Джоэла. Труди была даже замечена в «Big Apple» (в магазине, эквивалентном «Harrods», «Bloomingdale») как активный покупатель. Она взяла двенадцать наборов первоклассных серебряных ножей по триста пятьдесят долларов каждый, а затем купила двенадцать подушек на гусином пуху по двести пятьдесят долларов каждая.
В конце 80-х годов Стинг познакомился, а затем и подружился с итальянским модельером Джании Версаче. И тяжелый на подъём законодатель моды не только летал в США, чтобы посмотреть на Стинга премьере «Трехгрошовой оперы», но он также устраивал чайный прием специально для Стинга в элегантной нью-йоркской резиденции на Ист-Сайд, которая была примечательна своим интерьером, созданным дизайнером Сюзи Франкфурт.
Семьи Стинга и Версаче хорошо ладили. Музыкант посетил огромный загородный дом Версаче в Северной Италии и был настолько под впечатлением, что начал регулярно проводить отпуск в этой местности.
К середине апреля 1990 года возникли слухи, что крупную часть от сотен тысяч фунтов, собранных Фондом Стинга для спасения тропических лесов, были потрачены на административные расходы и представительские нужды. Британская телевизионная программа «Мир в действии» высказалась о неправильном ведении дел в Фонде Стинга по спасению тропических лесов.
Эксперты по социальному обеспечению критиковали Стинга за «наивное» вмешательство в сложную ситуацию. «По балансу это вовсе не оказалось полезным для дела индейцев», — комментировал Стивен Корри, участник кампании по спасению тропических лесов «Survival International» в апреле 1990 года.
Стинг и его малая попечительская организация Фонда тропических лесов были рассержены вопиющими, по их мнению, ошибками программы «Мир в действии». Телевизионная программа предполагала, что вождь Раони живет в убогом общежитии, фактически без гроша в кармане, что Фонд тропических лесов бросил Раони и его соплеменников на произвол малярии. Фактически же, при посещении Бразилии с целью ведения переговоров с бразильским правительством Раони сам сделал выбор остановиться вместе со своими соплеменниками в общежитии, предоставленном индейцам бразильским правительством, а не в отелях, предложенных бразильским Фондом тропических лесов. Фонд спасения тропических лесов участвовал в процессе организации и оплаты переселения деревни Раони в зону, не зараженную малярией, а не бросил Раони и его племя в малярийной деревне. Переезд был отложен из-за сезона дождей и необходимости удержать больных малярией жителей деревни от переезда в новую местность, что привело бы к распространению болезни.
Фотография «Мира в действии», где Раони лежал на больничной койке, явно страдая от малярии, заставила Стинга буквально задохнуться от возмущения. Раони был в госпитале на операции по поводу артрита колена, в отдельной палате, которую оплачивал Стинг.
Стинг и попечители обратились за юридической консультацией в Королевский совет по поводу клеветы в печати. Стинг сообщил им, что программа «Мир в действии» выставила их в позорном свете. Время и затраты, привлеченные на борьбу с клеветническими действиями, были огромны. Мог себе это позволить Фонд в период своего «эмбрионального» развития? Стинг считал, что если Фонд тропических лесов не добился демаркации тропического леса — той задачи, которую он себе поставил, — возможно, критика «Мира в действии» (не подробности!) была правильной. И наоборот, если демаркация была достигнута, то это подорвало бы постоянное подозрение не верящих в их дело и доказало бы, что «Мир в действии» неправ. Последовали совету Стинга: все усилия были направлены на достижение демаркации, которой и добились, но после многих лет усилий и решения множества проблем.
В августе 1990 года родился пятый ребенок Стинга — дочь Элиот Полина. Она родилась в те дни, когда чета остановилась в огромной вилле недалеко от Пизы, в Италии. Они платили двадцать пять тысяч фунтов в месяц за собственность, которая когда-то была дворцом герцога Форес Сальвиати. Этой виллой часто пользовались королева-мать и принц Чарльз.
