В великолепном поместье на виа Аппиа Антика в Риме Гюнтер собрал весь свой «двор», включая сценаристов и продюсеров, работавших в прошлом году. Патрик Бошо, мой зять, которого предполагали на роль молодого героя, также был здесь вместе с Мижану. Моника, подружка Самира, не отходила от меня ни на шаг, как Самир от Гюнтера. К нам присоединилась рыжеволосая Кароль. Образовалась разнородная компания, где мужской клан противостоял женскому.
Это благословенное пребывание в Италии позволило мне не быть замешанной в трагических событиях революционного мая, которые навсегда погубили образ Франции. Мы с тревогой следили за нарастанием угрозы гражданской войны, получая тревожные новости от друзей, бежавших из Франции, ввергнутой в огонь и кровь.
За каждым шагом Де Голля мы следили по телевизору.
Его твердость в данной ситуации лишь усилили наше уважение к нему.
Пока Кон-Бендит, Красный Дани, призывал к насилию, к разврату, к углублению кризиса, Сорбонна превратилась в большой публичный дом. Оргии выплеснулись на улицы! Горели автомобили на разбитых улицах, булыжник превратился в оружие, витрины были разбиты, магазины разграблены, испуганные жители прятались за закрытыми ставнями и дверями.
Какая грустная и плачевная страница истории!
В этой политико-порнографической магме Франция потеряла все.
Однажды утром Гюнтер объявил мне, что должен срочно уехать на Канарские острова. Что он там забыл? Его путаный ответ не внес ясности. Самир сопровождал его, оставив Монику и меня на попечение Маргарет, его верной горничной, старой лицемерки.
Мы с Моникой воспользовались ситуацией и рванули в Рим на «порше» Гюнтера, за рулем которого была я, обгоняя всех пеших, конных и автомобильных ухажеров столицы. В баре рядом с ратушей мы встретились с юным продюсером, млевшим по мне, и его другом Марио Адорфом, итало-немецким актером, который пожирал Монику глазами. Наши побеги вызвали ненужное любопытство, и мы перестали ездить в Рим из осторожности, зато пригласили к себе наших возлюбленных, которые легко могли затеряться среди череды ежедневных визитеров. Продюсеру не хватало вкуса, обаяния, он был банален — ни красавец, ни урод, но я могла изводить его как хотела и использовала его, чтобы отомстить Гюнтеру за его безразличие.
Наступила окончательная неотвратимая развязка.
Однажды утром я обнаружила Маргарет спрятавшейся за дверью, когда я выходила из нашей с Гюнтером спальни. Со смущенным видом она принялась уверять меня, что Гюнтер попросил ее переслать на Канары какую-то одежду, забытую им, и она должна обязательно передать ее другу моего мужа, который ждет в аэропорте, а уж он отвезет вещи... Путаясь в сумбурных объяснениях, Маргарет все время кидала подозрительные взгляды в сторону спальни. Добрая женщина страшно раздражала меня: что ей здесь понадобилось! Если моему мужу что-то нужно, он мог напрямую попросить меня, а не прибегать к услугам служанки-детектива. Но он даже не позвонил мне, предпочтя эту идиотку!
В течение всей первой половины дня Маргарет была неуловима, она испарилась. И вдруг она появилась, с хитрым видом, медоточивая, передала мне письмо от Гюнтера. В письме сообщалось о разрыве, причем основывалось оно на показаниях Маргарет. Муж писал мне, что больше не может мириться с изменой в собственном доме, где его выставляют в неловком положении, наставляют рога на глазах его друзей, сотрудников и слуг! Кровь застыла у меня в жилах. Мне казалось, что я теряю сознание.
Маргарет с насмешливым видом наблюдала за мной. Я бы с удовольствием отхлестала по щекам эту стерву.
Я была ошеломлена. Конечно, я изменяла Гюнтеру, и он вернул мне это стократ, но в данном случае ничего не было. Я чувствовала, что мне не удастся оправдаться. Все рушилось вокруг меня, передо мной разверзлась пропасть, я медленно начинала понимать, какую цену мне придется заплатить за собственное непостоянство, легкомыслие, эгоизм, нетерпимость. Я поняла, насколько я привязана к Гюнтеру, как люблю его, и это в тот момент, когда я навсегда теряла его.
Глупо, очень глупо, но окончательно.
Я старалась как можно глубже спрятать свое душевное состояние, прикрываясь маской оскорбленной невинности, но эта комедия мне не удавалась.
Важная страница моей жизни была перевернута. Я вступила в длинный туннель, в котором меня ожидала боль.
За нами приехал Марио Адорф; у одного из его друзей была очаровательная квартира на Жиглио, маленьком малоизвестном острове недалеко от Остии. Там мы собирались сделать привал, поразмышлять и решить, куда же нам дальше держать путь. И вот Свева, Кароль, Моника и я уехали из дома Гюнтера.
* * *
Я решила провести лето в Сен-Тропезе.
Я и все мои амазонки с большой помпой приехали в «Мадраг» на белом «роллсе» с чернокожим шофером!
Надо было жить на широкую ногу!
Я тут же организовала костюмированный праздник, лишь бы доказать Гюнтеру, что, с ним или без него, я продолжаю жить в том же ритме, в том же темпе, с прежним размахом.
Я пригласила из Парижа дизайнера, чтобы он грандиозно поставил этот праздник. Звук, свет, диск-жокей, оркестр, дополнительная прислуга — все было предусмотрено в мельчайших деталях. В конце аллеи, идущей от входа, возвышалось громадное кресло «Эмманюэль», окруженное креслами поменьше. На большом должна была восседать я, на маленьких — мои амазонки. Большой красный ковер был расстелен между порталом и эстрадой. Душистые экзотические растения, негритенок с громадным пальмовым листом-опахалом, психоделическая светомузыка — все было прекрасно организовано и выглядело очень мило.
На этот вечер я наняла шоферов, чтобы они доставляли гостей от входа в имение к центру праздника. Внесла свой вклад и полиция: легавые дежурили на двух стенах со стороны моря, чтобы не пускать незваных гостей. Все приглашения проверяла специальная служба. Сад был превращен в столовую: столы, стулья, скамейки... буфеты, напитки, шампанское текло рекой.
Я быстро придумала себе костюм: бикини из черной кожи, черные высокие сапоги, кинжал за поясом, распущенные волосы доходили мне до талии, а лицо скрывала маска! Вместе с моими девушками, более или менее обнаженными, скрытыми вуалями, надушенными, мы взяли на себя функции комитета по приему гостей — получилось очень неожиданно и весьма сексуально.
Это была удивительная ночь! Я сама была удивлена размахом праздника.
Гюнтер, должно быть, рвал и метал.
Даже упряжка из четырех лошадей остановилась перед моим подиумом. Затем на верблюде приехала компания туарегов. Эти смуглые мужчины с горящими глазами не оставили равнодушными меня и моих амазонок. Кто они были?
