Но были и другие, они не молчали, подключались и сенаторы, требовавшие расследования. Скандалов было слишком много, и они получали все большую огласку (истины ради необходимо добавить, что частенько инициаторами тут выступали не «правдолюбцы», а обойденные конкуренты, не имевшие таких связей в Белом доме).
И тут президент Гардинг совершенно внезапно, ни с того ни с сего, умирает. Еще вчера личный врач считал его совершенно здоровым…
Эта смерть вызывает в США подозрения по сей день. Очень уж внезапная кончина, очень странные похороны – скромные, без полагающейся в таких случаях торжественности. Не было ни вскрытия, ни детального медицинского освидетельствования покойного. Официальных версий о причинах смерти президента за краткий период появилось несколько: тут и простуда, и сердечный приступ, и отравление крабами (которых в меню президента не было). Доходило иногда до того, что спорили не о том, была ли смерть президента естественной или насильственной, а о том, было ли это убийство или самоубийство. Отравили или попросту заставили самого покончить с собой, угрожая в противном случае разоблачением, импичментом, судом?
Однозначного ответа нет до сих пор. История крайне темная. После смерти Гардинга всех, кто «засветился», убрали без шума с постов. Под суд угодил один Фолл – и тот гораздо позже. Златолюбивый старец Эндрю Меллон продержался на посту министра финансов до 1933 года, и его выпихнули уже при Рузвельте, хотя посадить так и не удалось.
В общем, вот наглядный пример того, что получается, когда в Самом Высоком Кресле оказывается откровенная марионетка олигархов. Я изложил все лишь вкратце – и напоследок приведу парочку цифр. Общий ущерб для жертв кризиса 1929 года составил, по американским данным, 25 миллиардов тогдашних долларов (следовательно, примерно столько и положили в свой карман олигархи, творцы этого кризиса). А отчет о деятельности Уолл-стрит, расследование всех финансовых афер и махинаций тогдашних американских олигархов, которое проводилось сенатской комиссией по делам банков и валюты, изложен в 8 томах мелким шрифтом, и эти тома насчитывают свыше 10 тысяч страниц…
Не могу удержаться все же, чтобы не привести парочку отрывков из этого отчета.
«33 ведущих коммерческих банка принимали участие в 454 биржевых крупномасштабных сделках, цель которых состояла в том, чтобы по искусственно вздутым ценам сбывать акции широкой публике.
Именно крупнейшие банки и крупнейшие корпорации выбросили на денежный рынок тот искусственно созданный избыток наличных, который сыграл роль „горючего в спекулятивном пожаре“.
Лица, контролировавшие эти банки и корпорации, – директор, администраторы и акционеры – внесли больше всего пожертвований в фонды избирательных кампаний обеих ведущих политических партий. Продолжение этой политики гарантировалось контролем господствующей верхушки крупного капитала над федеральной резервной системой».
Повторю еще раз: вот наглядный пример того, что получается, когда олигархи сажают в самое главное кресло своего человека, свою шестерку. И теперь я не могу отделаться от впечатления, что в свое время кто-то у нас все же вдумчиво изучал западный опыт – как раз тот, о котором я рассказываю…
Чтобы разгрести последствия правления Гардинга, понадобились годы, жертвы, усилия… И понадобился человек поистине незаурядный, без которого все могло сложиться хуже. Еще намного хуже, чем было в действительности в одной из богатейших стран мира, заведенной в трясину безудержной алчностью финансистов.
Не одна Россия усилиями богатых мародеров стояла у края пропасти. Там же оказались в 30-е годы и Соединенные Штаты…
3. Коммунист в Белом доме?
Давайте для начала освежим в памяти страницы русской классики – в частности, рассказ «Хорь и Калиныч» из «Записок охотника» Тургенева.
Заезжий городской барин-охотник встречается с двумя крестьянами, чьими именами и назван рассказ. Узнав, что барин и заграницей бывал, «любопытство их разгорелось».
«Калиныч от него не отставал. Но Калиныча более трогали описания природы, гор, водопадов, необыкновенных зданий, больших городов; Хоря занимали вопросы административные и государственные. Он перебирал все по порядку: „Что, у них это там есть так же, как у нас, аль иначе? Ну, говори, батюшка – как же“… Хорь молчал, хмурил густые брови и лишь изредка замечал, что, „дескать, это у нас не шло бы. А вот это хорошо – это порядок“».
Речь идет, если кто запамятовал, о самых что ни на есть простых мужиках из захолустной деревушки, крепостных (Хорь к тому же не умел читать, хотя менее серьезный Калиныч – умел). Тургенев после подобных разговоров составил себе следующее представление о русском человеке: «Что хорошо – то ему и нравится, что разумно – то ему и подавай, а откуда оно идет – ему все равно. Его здравый смысл охотно подтрунит над сухопарым немецким рассудком; но немцы, по словам Хоря, любопытный народец, и поучиться у них он готов».
К чему я клоню? К очень простой вещи: сдается мне, что собеседник Тургенева, неграмотный крепостной мужик, был гораздо толковее Егора Гайдара, экономиста по диплому, умевшего читать не только по-русски, но и по-аглицки…
Возможно, это кому-то покажется странным, но, чтобы доказать свое утверждение, я не стану приводить собственных аргументов, а подробно рассмотрю, как «лечил» американский кризис президент Франклин Делано Рузвельт.
Итак… Начало тридцатых годов Соединенные Штаты Америки встретили, пребывая в тисках жесточайшего кризиса. Началось все с биржи, когда рухнула гигантская пирамида неисчислимого множества акций, чья стоимость (искусственно задранная или столь же искусственно опущенная) не имела ничего общего с реальной стоимостью предприятий и компаний. Банкиры и финансисты, еще недавно превозносившиеся прессой как гении, ситуацию не удержали. Хотя самомнения было – хоть отбавляй. Сам Рузвельт вспоминал впоследствии, как вскоре после начала Первой мировой войны добрые приятели из банкирских и брокерских кругов убеждали его, что война не продлится и шести месяцев, «поскольку банкиры ее остановят».
Получилось несколько по-другому: война шла четыре года, и никакие банкиры ее не смогли остановить, как не сумели и справиться с кризисом…
Обесценились акции, а значит, превеликое множество людей не смогло вернуть банкам кредиты, бравшиеся как раз для биржевой игры. Зашатались банки, лишенные оборотных средств, – рикошетом ударило по промышленности, торговле, всей экономике.
Это были по-настоящему жуткие времена… По всей стране стояли заводы и фабрики. Безработных насчитывалось 17 миллионов – почти половина от общего числа тех, кого можно считать классическим пролетариатом. Ширились демонстрации. Национальный совет безработных, созданный в 1930 году, выводил на улицы огромные демонстрации, порой достигавшие полумиллиона человек. Их без малейшей политкорректности (изобретения самого позднейшего времени) разгоняли полиция и войска. В стычках в 1932–1933 гг. были убиты 23 безработных. 7 марта 1932 г. в городе Дирборне трехтысячную демонстрацию, не раздумывая, расстреляли из пулеметов. Американская компартия, тогда (как и теперь, впрочем) особым влиянием не пользовавшаяся, насчитывала в те годы 10 тыс. человек, но левые настроения были сильны: над гробами убитых висел огромный флаг с портретом Ленина, а оркестр играл русские революционные марши. Глупо считать это результатом «происков ГПУ». Даже серьезнейшая «Нью-Йорк таймс» писала в тревоге: «Вызывающие беспокойство экономические явления не только превосходят эпизоды подобного рода, но и угрожают гибелью капиталистической системы».
